Пути развития Атеизма не могут быть поняты метафизическим материализмом, п. ч. последний не возвышается до понимания категории развития. Мистика обязательно предполагает признание некоего иного нематериального «плана» вселенной, куда в качестве непознаваемой сущности и переносится божество.
Атеизм
Атеизм (от греч. а—отрицат. приставки и theos — бог), безбожие. Атеизм — система взглядов, отрицающая существование бога или богов, или иных сверхъестественных, невидимых, телесных или бестелесных существ или сил, —словом, отрицающая божество, в какой бы форме оно ни представлялось. Само собою разумеется, что Атеизм. отрицает также бытие существ, по представлению той или иной религии соотносительных понятию божества, каковы, напр., диавол, сатана, злые духи и т. п. Поскольку религиозные мировоззрения, кроме существования божества, опираются обычно на бессмертие души и идею воздаяния в загробном мире, Атеизм отрицает существование как души с ее бессмертием, так и загробного мира. Атеизм отрицает всякую религию, как покоящуюся на идее божества, и, следовательно, чужд всякого конфессионализма (того или другого положительного вероисповедания с его догматами и культом). Однако, отрицание положительной религии не порывает еще обязательно с идеей божества и приводит только к теизму, т.-е., за вычетом откровения «свыше», к признанию личного бога, реального, абсолютного добра и зла, бессмертия души и возмездия после смерти. Атеизм поэтому не следует смешивать с теизмом или антиконфессионализмом.
Равным образом Атеизм нельзя смешивать с деизмом, т.-е. с еще более ослабленной степенью теизма, поскольку деизм, отрицая откровение и сомневаясь в бессмертии души и возмездии в будущем, принимает бытие бога, как первого созидателя вселенной или как некий разум, проявляющийся в ней. Представление бога, как природы, отождествление бога с природой, т.-е. пантеизм, также не является современным Атеизмом. Для последнего характерно полное изгнание идеи божества и всяких элементов веры; в этом отношении Атеизм противоположен еще фидеизму, который, сохраняя элементы веры, является новейшей разновидностью деизма.
Наконец, поскольку на идее божества, хотя бы иногда и во вне вероисповедных формах, покоится мистицизм, Атеизм не имеет с последним никаких точек соприкосновения. В недавнее время франц. философ Ж . М. Гюйо и немец, философы Ф. Маутнер и JI. Циглер пытались построить систему «без божественной мистики». Но их попытка обойтись совершенно без понятия божества, сохранив, однако, идеалистическую философию и связав ее с мистикой, потерпела крах, т. к. мистика обязательно предполагает признание некоего иного нематериального «плана» вселенной, куда в качестве непознаваемой сущности и переносится божество. «Без божественная мистика» есть новейшая разновидность идеалистического агностицизма (см.).
Такой же разновидностью идеализма и отнюдь не Атеизм является попытка построить «религию без бога», в новейшее время предпринятая в Америке Г. Уотоном. Сюда же следует отнести и попытки некоторых социал-демократов мыслить социализм, как религию без бога. Еще дальше от Атеизма богоискательство (см.). Все эти течения сопряжены с идеалистической философией. Иначе и не может быть, п. ч. Атеизм в чистом виде есть система отрицательных взглядов ( нет бога, нет загробного мира, нет воздаяния и т. д.) и, как таковая, для того, чтобы стать последовательным и целостным мировоззрением, необходимо требует положительных построений. «Без божественная мистика» или «без божественная религия», отрицая бога, пытаются сделать это совершенно негодными средствами: критикуя материализм и основываясь на идеализме.
Между тем, философский идеализм, есть путь к деизму, т.-е. к признанию божества в той или иной форме. Поэтому, если и наблюдались случаи идеалистов-атеистов, то это, во-первых, объяснялось историческими условиями и, во-вторых, свидетельствовало о непоследовательности идеализма у такого атеиста, о проникновении в его мировоззрение материалистических моментов. Напротив, к Атеизму приводит последовательный материализм, частью которого Атеизм и является.
Только в материализме, т.-е. в признании единственной реальностью материи, — различные формы неотъемлемого движения которой вызывают все видимое многообразие вещей и процессов, — Атеизм находит прочную основу и обоснование. В этом случае он уже перестает быть голым отрицанием. Англ. атеист второй половины 19 в. Ч. Бредлоу поэтому прав, говоря: «Под Атеизмом я разумею утверждение единого бытия, только один образ которого я знаю; каждая форма этого бытия различается в мысли по своим качествам. Это утверждение есть положительное, а не отрицательное, и обозначается оно собственно, как Атеизм, п. ч. не заключает в себе никакой возможности бога». В этом отношении старый метафизический материализм принципиально не отличается от современного диалектического материализма.
И если известны случаи, когда материализм сочетался с той или иной степенью деизма, то во-первых, это объясняется историческими условиями (деизм, — говорит К. Маркс,—является «наиболее удачным и легким способом отделаться от религии») и, во-вторых, свидетельствует о непоследовательности мышления. Логически же усматривание в действительности лишь одного материального плана бытия уже исключает возможность наличия объективно пребывающих бестелесных существ. Связанный с последовательным материализмом детерминизм, т.-е. утверждение закономерной связи всего существующего на основе причинной обусловленности, принципиально исключает творение и созидание по целям, —что является признаком божества верующих.
Равным образом материализм отрицает существование души (ранний материализм, признавая душу, считал ее материальной, следовательно, смертной), чем нацело снимается вопрос о бессмертии души и воздаянии за гробом. Противники материализма упрекают его в том, что он, претендуя на Атеизм, не может избежать религиозной точки зрения, перенося на материю или природу божественные аттрибуты. Это возражение не выдерживает критики. Частично, и то не в исторической перспективе, а чисто логически, возражение — это справедливо в отношении пантеизма, обожествляющего природу; но, как сказано, пантеизм не есть Атеизм.
Последний ни природы, ни материи не обожествляет и не переносит на материю «божественных признаков». Напротив, такие аттрибуты воображаемого божества, как вечность и вездесущность перенесены на божество от материи, вещества (протоны, эфир); такие же, как всемогущество, всеведение и т. п., перенесены на него в идеально абсолютно-высокой степени от силы и знания человека. Эти качества, будучи перенесены человеком из материального мира на божество и олицетворены в нем, религиозно верующему человеку начинают представляться как действительно божественные аттрибуты, и потому он говорит о наделении некоторыми из них материи, в то время как на самом деле искаженные их образы возвращаются Атеизммом и материализмом по принадлежности материальному миру.
В отношении Атеизма различие между материализмом метафизическим и материализмом диалектическим сводится к тому, что первый, в силу своей ограниченности, выступал и выступает иногда в деистических одеждах и с деистическими привесками; второй же исключает всякое соприкосновение с деизмом. Далее, первый, даже доходя до Атеизма, в силу своей антиисторической точки зрения, не мог объяснить происхождения и движения религиозных верований; второй же в лице материалистического понимания истории это объяснение дает (см. Религия). Больше того, применение метода диалектического материализма к истории позволяет понять как движение самой атеистической мысли, так и условия ее реализации в обществе. Пути развития Атеизма не могут быть поняты метафизическим материализмом, п. ч. последний не возвышается до понимания категории развития.
Попытки классификации Атеизма. В старину богословами и богословствующими философами делались попытки произвести классификацию видов А.
Классификация, однако, имеет смысл только тогда, когда она помогает уразуметь объективную сущность дела. Предложенные классификации Атеизма этому условию не удовлетворяли. Так, напр., деление на отрицательный и положительный должно было означать, собственно, бессознательный и сознательный. Первый предполагали у тех, кто вообще не имеет идеи бога и никогда ее не имел, напр., некоторые первобытные народы; в глазах богослова этот признак должен был быть извиняющим вину обстоятельством, позволявшим такому дикарю надеяться на «царствие небесное». Напротив, положительный Атеизм намеренно отрицает т. н. верховное существо и потому снисхождения в глазах христианского богослова не заслуживал. Далее, положительный предлагали делить на:
- Атеизм теоретический и
- практический.
Первый, как предполагается, приводит к отрицанию бога путем определенных логических умозаключений,
второй же вытекает из практического «безнравственного» поведения человека, не считающегося с существованием божества.
Однако, нужно сказать, что здесь еще труднее определить границы: напр., буржуа-мещанин, прекрасно понимающий ложь религии, выполняет религиозные обряды, или купец, надувающий покупателя и, стало быть, поступающий так, как если бы не было «всеведущего бога», признает его существование: в данных случаях ни тот ни другой не могут быть названы атеистами.
Эти последние виды Атеизма у самих богословов означали не столько существо Атеизма, сколько источники его происхождения. Однако и в этом случае деление это не основательно, поскольку «практическое» отрицание божества уже предполагает известный акт сознания.
Истина заключается в единстве теории и практики, и это положение диалектического материализма должно быть применено и к атеизму.
Более приемлемой является попытка классификации по степени широты и глубины атеистического мышления. Однако и здесь видна богословская основа классификации, ибо степень Атеизма в таком сознании ассоциируется со степенью «вины» того или иного атеиста.
Поэтому всякий научный опыт различения степеней Атеизма может производиться только из вне религиозного мировоззрения Кроме того, в этом случае виды Атеизма будут располагаться весьма разнообразно в зависимости от того, из внутри какой религии или какого вероисповедания (католицизм, православие, лютеранство и т. п.) производится классификация. Между тем, Атеизм вовсе не есть внутри религиозное освобождение человечества: напротив, это есть освобождение человечества от какой бы то ни было религии. Поэтому всякий научный опьгг различения степеней Атеизма может производиться только из вне религиозного мировоззрения, —хотя и применительно к нему и в сравнении с ним,—с точки зрения того мировоззрения, какое дает самому Атеизму устойчивость и основание, т.-е. с точки зрения диалектического материализма.
Та или иная степень или разновидность его. может бьггь правильно понята только при условии прежде всего учета и анализа конкретной исторической обстановки, данный вид Атеизма выдвинувшей. Подходить с мерками и требованиями современного нам Атеизма к атеистам предшествующих столетий, требовать от мыслителей, напр., 15—16 вв. в той форме, в какой он был у Маркса или Ленина, значит, во-первых, потерять всякую историческую перспективу и, во-вторых, вовсе не найти—по крайней мере, до 18 в.
Между тем, Атеизм существовал, конечно, в исторически обусловленной форме и раньше. Сличать исторические факты с абстрактными идеалами и видеть в первых лишь уклонение от идеалов, значит никогда не разобраться в истории и развитии Атеизма. Определение его, какое было дано в самом начале, есть современное научное понимание, но оно является результатом длительной борьбы за освобождение от религии и объективно могло осуществиться в широких размерах лишь в эпоху заката капиталистического общества, ибо полное освобождение от религии, т.-е. Атеизм в его современном виде, может стать общим достоянием только в бесклассовом коммунистическом строе: «Религиозное отражение действительного мира может вообще исчезнуть лишь тогда, когда отношения практической повседневной жизни людей будут выражаться в прозрачных и разумных связях их между собою и с природой» (К. Маркс).
Поэтому, хотя историю Атеизма нельзя отождествлять с историей деизма или т. н. «вольнодумства», но на протяжении веков они зачастую тесно переплетались друг с другом.
Известно, что материализм в связи с развитием наук принимает в каждую эпоху иную форму. И, однако, материализм, как общее мировоззрение, остается принципиально одним и тем же, утверждающим единый материальный план бытия. Нечто аналогичное имеет место и в отношении А. Атеизм эпохи капиталистического общества по форме своей не может не отличаться от Атеизма феодального общества, а этот последний от Атеизма античного общества.
Характерным для Атеизма всех этих эпох является отказ от признания многих богов или единого бога, или же, наконец, отвлеченного божества; в остальном же он может представляться в различных формах, в той или иной степени приближающихся к современному нам виде. Поэтому, хотя историю Атеизма нельзя отождествлять с историей деизма или т. н. «вольнодумства», но на протяжении веков они зачастую тесно переплетались друг с другом. Каждая эпоха выдвигала свое понимание, и если эти представления не всегда совпадают с современным нам пониманием Атеизма, то исторически такое положение неизбежно. В виду этого при построении истории. нужно одинаково иметь в виду как историческое его понимание, так и понимание современное нам, при чем последнее должно вносить в первое необходимые коррективы.
Известны случаи, когда атеисты не подвергались преследованиям, п. ч. не обнаруживали внешнего неуважения к богам, и, напротив, подвергались преследованиям только «нечестивцы».
В античной Греции Атеизмом называли отрицание богов народной религии; от Атеизма отличали нечестие, неуважение к богам (asebeia). Так, осквернители элевзинских мистерий были обвинены в нечестии. Известны случаи, когда атеисты не подвергались преследованиям, п. ч. не обнаруживали внешнего неуважения к богам, и, напротив, подвергались преследованиям только «нечестивцы». Древнейший известный нам атеист античного мира, Ксенофан (565 — 473 до хр. э.), не был известен своим современникам как атеист, а, между тем, у него мы находим такие положения, которые оказали бы честь мыслителю и нового времени.
Ему первому принадлежит положение Л. Фейербаха, что не бог создал человека по своему подобию, а, наоборот, человек создает бога по своему подобию. «Если бы, —говорит Ксенофан, —волы или львы, обладая руками, могли подобно людям изображать своих богов и создавать произведения искусства, они изображали бы их по своему образу и подобию: лошади—по образу лошадей, волы—по образу волов». Ксенофан вышел из Ионии и как все ионийские натурфилософы был материалист; стало бьггь, уже у этого первого атеиста древности сочетался с материализмом. Как античный материалист, он утверждает естественное происхождение людей («Все мы произошли из земли и воды») и заявляет: «Все из земли происходит и в землю отходит обратно».
Отрицая древне — греческих богов, он утверждает, что есть единый бог, «несравнимый» со смертными ни по внешнему виду, ни по мыслям, но это божество есть вселенная. Т. о., формально Ксенофан стоял на точке зрения обожествления природы, но в исторической перспективе он, отрицавший всех известных тогда богов и утверждавший, что есть одно божество— материальная вселенная, может быть признан только атеистом. Атеистические воззрения, существуя на протяжении всей истории у тех или иных мыслителей-одиночек, в известные благоприятные этому периоды охватывают и значительные круги населения, чем ближе к нам, тем все более и более широкие. Так, в древних Афинах развитие «вольнодумства» и Атеизма имело место во время расцвета Афин, в т. н. «век Перикла» (5 в. до хр. э.).
Афины стали в то время первым торговым и промышленным городом Греции; развитие экономики должно было сильно расширить кругозор граждан, принимавших участие в народном собрании, в судах и т. п. Здесь поднимались совершенно новые для старых Афин вопросы из области политики, права, морали. Приходилось выбирать: или плестись за традиционными взглядами, нашедшими свое выражение в религии, давно установившихся нравах, обычаях и «заветах отцов»,—но экономика уже переросла все это,—или искать новых путей, бессознательно для самих себя—сообразно принадлежности к той или иной классовой группировке. Разрыв со старым мировоззрением означал и разрыв в той или иной форме со старой народной религией.
В 5 в. до хр. э. известны случаи обвинения как в нечестии, так и в Атеизме (Анаксагор, Аспазия, Гиппон). Атеистом же был назван Диоген Аполлонийский, отстаивавший монистический материализм Анаксимена и утверждавший, что Зевсом может быть названа только единая материальная субстанция, каковой, по его мнению, являлся воздух. Оживление хозяйственной, общественной и политической жизни Афин в середине 5 в. способствовало демократизации образования и повлекло за собой появление целой группы «просветителей», своего рода учащей интеллигенции, т. н. софистов (см.).
Радикальная, хотя часто и субъективная, обработка софистами научных данных эпохи нашла свое отражение и в критике религии. По их учению, уже одно различие религий показывает, что вера в богов и их культ являются человеческим установлением. «О богах, —говорил крупнейший софист Протагор (480—410), —я не знаю, существуют ли они или нет, и как они выглядят». Он был обвинен за это и в нечестии, и в Атеизме, вероятно, около 415, почти одновременно с таким же обвинением Диагора Милосского, определенного атеиста. Другой, более молодой софист, Продик, утверждал, что боги являются лишь олицетворением небесных тел, стихий, земли, полезных людям вещей, чем давал религии натуралистическое и антропологическое объяснение.
Вера в богов есть изобретение хитрого государственного человека в целях отвращения людей от преступлений и воспитания их в послушании законам.
Его современник Критий в сочинении «Сизиф» высказал уже принципиально ту же точку зрения на религию, которой придерживались франц. материалисты 18 в.: вера в богов есть изобретение хитрого государственного человека в целях отвращения людей от преступлений и воспитания их в послушании законам. Известно, что на рубеже 5 и 4 вв. был обвинен в нечестии и Сократ, который был далее приговорен к принятию яда. Однако, Сократ, как и Аристотель, тоже «нечестивец», не могут бьггь названы атеистами, ибо в их критике древнегреческой народной религии нет элементов освобождения от религии вообще. В самом конце 4 в. в Афинах началась сильная религиозная реакция. Тем не менее и в последующее столетие, судя по дошедшим до нас отрывочным сведениям, атеистическая мысль не замерла.
Обвиненные в нечестии и Атеизме встречаются среди сократических школ. Так, о Федоре Киренейском (ок. 320-—280), по прозвищу «Атеист», говорили, что он «единственный человек, который не знает ни богов, ни царей»; изгнанию подвергся Стильпон (ок. 370—290) Мегарской школы. Ученик Федора, Бион, кинической школы, насмехался над верованием, будто боги наказывают детей за грехи отцов, а другой ученик Федора—Евгемер Критский (ок. 300) учил, что боги— лишь знаменитые люди, обожествленные последующими поколениями. Если у сократиков атеистические воззрения не всегда были основаны на материалистической философии, то тесную связь Атеизма с материализмом можно видеть у Стратона Лампсакийского, главы аристотелевской школы (287—269) после Теофраста.
Стратон боролся против дуалистического мировоззрения Аристотеля
Стратон боролся против дуалистического мировоззрения Аристотеля, считая, что божеством могут быть названы лишь бессознательно действующие силы природы; тем самым он боролся против телеологии за чисто физическое объяснение явлений; вполне последовательно он отрицал бессмертие души. Если, т. о., материализм Демокрита победил в лице Стратона дуализм Аристотеля, то еще больше влияние учения Демокрита сказывается у Эпикура (341—271). Атеизм материалиста Эпикура относится к числу спорных проблем. Несомненно, что атеистом в современном смысле слова Эпикур не был, боги фигурируют в атомистической философии Эпикура, однако, они помещаются им в пустых пространствах между бесчисленными мирами и не оказывают никакого влияния на мирские дела.
Это связано с этическим учением Эпикура, идеалом для которого являются блаженство и спокойствие; т. о., боги Эпикура—лишь обоснование его морального учения: мир образуется сам собой, и боги для него не существуют. Современники были правы, когда говорили, что боги Эпикура существуют только для того, чтобы защитить его от мщения толпы за богохульство. Сам Эпикур был ярым противником народной веры и полагал, что она основана на невежестве и страхе. В древнем Риме эпикуреец Лукреций, автор знаменитой поэмы «О природе вещей», считал бессмертной заслугой Эпикура именно то, что своим учением он освободил человечество от этого невежества и избавил его от страха перед богами. Лукреций принимал А. Эпикура. .
Чем ближе к нашему времени, тем больше давала себя знать только критика церковных установлений. Дело изменилось, начиная с т. и. «крестовых походов»,
При узком античном понимании Атеизм, —христиане, как отвергавшие римских богов, тоже считались атеистами. Эта точка зрения, конечно, абсолютно неприемлема. По существу дело сводилось к замене множества богов триединым богом и к различию в конкретных представлениях о божестве. С победой христианства дело изменилось в прямо противоположном на-правлении: в глазах господствующих христиан «безбожниками» оказались «язычники». Западное христианство, утвердившись на развалинах древнеримской империи, срослось с феодальной хозяйственной системой, став его универсальной и безраздельно господствующей религиозной системой. На протяжении ряда веков ничего неизвестно об Атеизме, ибо нельзя считать атеистами всех тех, кого называла так христианская церковь: ведь под это название подходили и многие «еретики», т.-е. те, кто, принимая в общем христианство или теизм, отходили от официального учения церкви. Сожжения еретиков и прочие казни сами по себе вовсе не доказывают Атеизм. казненных.
Устойчивая, почти неподвижная феодальная система, санкционированная католической церковью, к-рой в идеологическом отношении исчерпывался весь известный тогда мир и к-рая создала всеобщий тип образования, не представляла ни почвы, ни удобрения для атеистической мысли. Чем ближе к нашему времени, тем больше давала себя знать только критика церковных установлений. Дело изменилось, начиная с т. и. «крестовых походов», своего рода—подкрепленных крестом—вооруженных торговых экспедиций на мусульманский восток (11—13 вв.). Крестовые походы сблизили Восток с Западом, дали сильнейший толчок развитию европейской торговли и промышленности, способствовали превращению деревень в города, товарному обмену, возникновению и развитию торгового капитала. 14 и особенно 15 вв. проходят в поисках рынков, в открытиях новых стран и народов.
В заставшей церковно-христианской мысли появляются первые признаки кризиса. Открытые для Европы народы Востока, оказывается, имеют иные религии. Само собою напрашивается сравнение христианства не только с иудейством, но и с магометанством. Наиболее благоприятное географическое положение Италии (средоточие мировых путей сообщения) обусловливает то, что здесь впервые средневековый мир испытывает поражение. Жители городов (буржуазия) поднимаются против тунеядцев-монахов, богатств церкви, множества освященных церковью праздников, препятствующих первоначальному накоплению и т. д. Начинается т. н. эпоха Возрождения (см.). В большом числе появляются вольнодумцы, критикующие религиозную систему христианства.
Слова déiste (деист) и naturaliste появляются во франц. языке в середине 16 в. и уже обозначают вольнодумцев.
Самый язык обогащается соответственными понятиями. Так, слово «infidelity» (нечестие) входит в употребление в англ. язык в 15 в.; слова déiste (деист) и naturaliste появляются во франц. языке в середине 16 в. и уже обозначают вольнодумцев. В Италии все чаще и чаще употребляются слова:
- ateo (атеист),
- infedele (нечестивый),
- pagano (язычник).
- Именно в Италии вследствие указанных выше причин обнаруживается сравнительная и, по существу, атеистическая точка зрения на религию.
- Еще из глубины 13 в. идут рассказы об «ужасном и богохульном» произведении «De tribus impostoribus» (О трех обманщиках), самое раннее печатное издание которого дошло до нас от 1598.
Три обманщика, это—Моисей, Иисус и Магомет.
Книгу эту последовательно на протяжении пяти веков приписывали целому ряду мыслителей атеистов и вольнодумцев. Как предполагают ныне, дошедший до нас экземпляр принадлежит перу Барно; несомненно, однако, что это—не первый вариант сочинения. Три обманщика, это—Моисей, Иисус и Магомет. Путйм сравнения их автор приходит к выводу, что один не лучше другого. Сочинение «О трех обманщиках» приписывалось, между прочим, Помпонацию(1462—1525), основанием для чего служило отрицание им бессмертия души в книге «De immortalitate animi»; книга эта была сожжена инквизицией. В связи с ростом неверия в эпоху Возрождения церковь начинает усиленно практиковать казни еретиков и атеистов.
Преследования—одинаково со стороны католиков и протестантов— испытал на себе Окино (1487—1565) за отрицание божества Иисуса, учения о вечных муках, догмата воплощения и т. д . Поэт Клеман Маро (1495—1544) и сатирик Раблэ (1495—1553) были вольнодумцами, доходившими до А. Поэт и философ Бонавентура Деперрье (1500—1544) в сатирическом сочинении «Cymbalum Mundi» высмеивал религию и идею бога. А. эпохи Возрождения распространялся среди молодой общественной группы буржуазии. Особенно ясна эта классовая подоплека у Э. Доле (1509—1546), который сам в молодости был типографским учеником и который, имея уже собственную типографию, поддерживал забастовку лионских печатников.
Именно после этого события Доле, издатель Раблэ, автор антихристианских стихотворений, был выдан инквизиции и заживо сожжен. Атеист той эпохи сочетался с материализмом. Эпоха Возрождения вообще характеризуется поисками материалистической натурфилософии. Этот материализм, сопряженный с сенсуализмом, как теорией познания, нашел свое выражение у Б. Телезио, Д. Бруно, Т. Кампанелльи я др. От церковных книг взоры обращались к природе, от средневекового героя-аскета, от лика святого взоры устремлялись к герою-человеку. Недостаточное развитие естественных наук приводило к фантастическим построениям астрологии, алхимии, религиозная же проблема чаще всего приводила в связи с натурфилософским материализмом к пантеизму.
Вместе с отказом от положительных религий, —наконец, антихристианские представления об устройстве этой вселенной были, несомненно, Атеистом. К концу эпохи Возрождения средневековье ушло в мистику, возрожденная античность, —в частности эпикуреизм, как наиболее живой элемент ее,—не могла без существенного развития долго удовлетворять новое общество, а слабое состояние естественных наук приводило к натурфилософским фантазиям. Все это завершилось в скептицизме—прежде всего Монтэня (1533—1592). Скептицизм, однако, нисколько не укреплял религиозной веры и сам послужил лишь отправным пунктом для философии и Атеизму нового времени.
Атеизм в 17 веке.
Ни творению, ни целевой связи вещей, ни чудесам, ни религиозному обоснованию морали нет места в материалистической системе Спинозы
Материализм и натурализм 17 в. не всегда были связаны с Атеизмом, но чем дальше, тем больше крепла эта связь. Так, в Голландии и Англии, куда передвинулись с открытием Нового Света торговые пути и центры торговли и промышленности, в 17 в. наблюдается, в связи с прогрессом социальной жизни, классовой дифференциацией населения и развитием наук, значительнейшее движение деизма и вольнодумства, к-рое у наиболее глубоких мыслителей переходит в открытый А. Здесь приходится быть более осторожным при наименовании того или иного мыслителя атеистом. К числу таковых в Голландии во всяком случае может быть отнесен Уриэль Акоста (р. 1590 или 1594—у. 1640 или 1647) доведенный до самоубийства религиозной еврейской общиной Амстердама, натуралист по убеждениям, отрицавший бессмертие души и восставший против религиозных традиций.
Атеистом был и великий философ Бенедикт Спиноза (1632—1677), материалист, утверждавший наличие единой субстанции с двумя атрибутами, протяжением и мышлением, и называвший, пользуясь старым термином, богом природу. Эта природа есть causa sui (причина бытия самой себя) и все в ней совершается на основе причинной закономерности. Ни творению, ни целевой связи вещей, ни чудесам, ни религиозному обоснованию морали нет места в материалистической системе Спинозы. В Англии «Гоббс уничтожил теистические предрассудки бэконовского материализма, а Коллинз, Додуэлл, Коуард, Гартли, Пристли и т. д. разбили последние загородки локковского сенсуализма. Деизм—не более, как удачный и легкий способ отделаться от религии, по крайней мере для материалиста» (К. Маркс, «Святое семейство»).
Действительно, Т. Гоббс (1588—1679) заявил, что «страх перед невидимыми силами, будь они вымышлены или приняты по преданию, есть религия, когда он установлен государством для его целей, и—суеверие, когда он не установлен государством для его целей». Тем не менее, всех перечисленных Марксом материалистов нельзя с современной нам точки зрения назвать атеистами. Теистические моменты еще очень сильны, напр., у Д. Гартли (1704—1757) и Д . Пристли (1733—1804).
Но зато атеистами должны быть признаны В. Коуард (1657—1725), материалист, отрицавший нематериальность души, и Д . Толанд (1670—1722), называвший себя пантеистом, материалист, один из первых в новое время утверждавший, что движение свойственно вечной материи. Любопытно, что на первых порах в Англии материализм в форме деизма и Атеизма были аристократическим учением, прививавшимся среди небольшой избранной группы ученых и образованных людей и повергавшим мелкую буржуазию в трепет. Но после революций 17 в. дело изменилось, и религиозное вольномыслие охватило именно более передовую верхушку буржуазных кругов общества.
Атеизм во Франции 18 в.
Первая половина века, у порога к-рой стоял скептик П. Бэйль (1647—1706), уже знала атеистов.
Абсолютизм и церковь— основные противники, отсюда классовая борьба устремляется по двум основным линиям: против «тирании» и против «фанатизма». Во Франции 18 в. события сложились иначе. Эта эпоха в истории Атеизма особенно примечательна по глубине мысли и широте охвата. Атеизм нашел здесь впервые открытую и боевую форму. Франция второй половины 18 в. была абсолютной монархией. Экономически она, сохраняя сильный социальный феодализм в деревнях, находилась на подступах к промышленному капитализму. Первоначальное накопление буржуазии уже совершилось.
Дальнейшему развитию производительных сил препятствовали старые производственные отношения. Взгляды на религию отражали, в общем, картину классовой борьбы. Мелкая буржуазия, будучи политически-революционной, в экономической области тянула вспять, так как разорялась под давлением растущего капитала, а в области религиозной она выдвинула деизм Ж.-Ж. Руссо, естественную «религию сердца». Либеральное дворянство, довольствуясь некоторыми реформами на земле, не шло дальше реформ и на небе. В лице Вольтера (1694—1778), оно, жестоко нападая на католическую церковь (знаменитый призыв Вольтера: «écrasez l’infâme»— раздавите гадину), также не пошло дальше деизма, как естественной «религии разума». Наиболее революционной, и притом трезво и последовательно революционной для эпохи, была буржуазия с ее интеллигенцией.
Овладев производительными силами эпохи, она не видела на своем пути никаких тайн: ясны средства к развитию производства, к собственному обогащению; ясны противники — абсолютизм, опирающийся на дворянство и духовенство; ясны пути к победе—завоевание власти и уничтожение феодализма во всех его проявлениях, до господства церкви и гнета религии включительно. Абсолютизм и церковь— основные противники, отсюда классовая борьба устремляется по двум основным линиям: против «тирании» и против «фанатизма». На эту борьбу нужно идти, вооружившись теорией, революционным мировоззрением, и буржуазия на протяжении ряда десятилетий выковывает такую теорию. Это—материализм, и непосредственно против церкви и религии—Атеизм.
Такова чрезвычайно интересная фигура деревенского священника Жан Мелье. Мелье пришел к материализму, атеизму и утопическому коммунизму самостоятельно, размышляя над католическим вероучением и наблюдая социальные отношения Франции. Но Мелье—одиночка: он видит, что, выйдя с открытым Атеизмом к массе, останется еще без поддержки и неминуемо погибнет, и он надевает на себя личину религиозности, служит мессы, произносит проповеди, а в тишине ночи пишет свое «Завещание»— суровую критику религии и горячую проповедь Атеизма, материализма и коммунизма. Обострение классовой борьбы приходится во Франции на третью четверть века. С 1751 начинает выходить «Энциклопедия» Дидро, — широкая коалиция буржуазии и интеллигенции против абсолютизма и церкви.
Руководящая группа «Энциклопедии» была материалистической и атеистической. Здесь прежде всего должны быть названы Дидро, П. Гольбах (1723—89)— «личный враг бога» и Ж . Нэжон (1738— 1810)—«поп атеизма». Двое последних взяли на себя весь труд атеистической пропаганды. Они писали атеистические памфлеты совместно и порознь, помогая друг другу и соблюдая конспирацию, ибо книги их не раз подвергались запрету и сожжению. Книги приходилось печатать за границей, в Голландии, и затем уже контрабандой направлять во Францию. В целях конспирации указывали ложное место издания, издавали книги анонимно или под фамилией давно умершего писателя.
Так были изданы следующие главнейшие атеистические произведения (звездочкой отмечены имеющиеся в русском переводе: * «Разоблаченное христианство…» 1761,1767,1777, 1794; «Критическое исследование жизни и произведений св. Павла», 1766,1770,1794; «Священная зараза…», 1768, 1797; «Попы без маски…», 1768; «Давид, или история человека по сердцу божию», 1768, 1774; «Исследование пророчеств…», 1768; «Письма к Евгении, или предохранительное средство от предрассудков», 1768, 1792; *«Карманное богословие, или крат-кий словарь христианской религии», 1768, 1775, 1776, 1785, 1802; *«Воин-философ, или сомнения по поводу религии…», 1768; «О религиозной жестокости», 1769, 1775; «Разрушенный ад», 1769; «Опьгг о предрассудках», 1770, 1795; «Критическая история Иисуса Христа», 1770; «*Система природы…», 1770, 1771, 1774, 1775, 1777, 1780, 1 7 8 1 , 1 7 9 5 и т . д.; *«3дравый смысл…» (переделка Гольбахом «Завещания» Мелье), 1772, 1774, 1791, 1792 и т. д.
Таков поистине дождь атеистической литературы во Франции 18 в. Количество изданий, из которых здесь указаны не все, свидетельствует, как широко охватил Атеизм третье сословие. Уже из заглавий видно, что авторы изучали библию.
Их анализ сводился к тому, чтобы показать земное, человеческое происхождение библии и вскрьггь противоречия и нелепости, заключающиеся в ней.
Иногда в качестве объекта брали какую-либо библейскую личность, напр., Давида, и показывали, как грабежи и убийства, вероломства и любовные похождения дали ему звание «человека по сердцу божию». Излюбленным приемом франц. атеистов была критика христианской морали; они указывали на всю противоестественность этой морали и не забывали показать не связанность с нею жизни духовенства. Духовенство с его корыстолюбием, фанатизмом и кровожадностью было постоянной мишенью. Последнее было вполне понятно, ибо во Франции 18 в. еще случались религиозные казни. Однако, пропаганда Гольбаха не была только антицерковной, она разрушала все религиозное мировоззрение.
Положительный момент французского Атеизма заключался в теснейшей его связи с материализмом (см.) 18 в. В чисто атеистических произведениях была философская и естественно-научная подпочва. Гольбах и Нэжон умели разнообразить если не содержание, то подход к читателям. То они избирали форму догматической критики христианства, то вкладывали свои мысли в уста отставного военного, автора мемуаров, то придавали сочинению форму исторического повествования, то брали какой-либо отдельный эпизод священной истории, то обрушивались на духовенство, то вели пропаганду в форме переписки двух подруг, то составляли сатирический богословский словарь.
Впервые широко и организованно поставленная атеистическая пропаганда, несомненно, приносила свои плоды, и французский Атеизм сыграл свою роль в деле идеологической подготовки Великой франц. революции. Конечно, Атеизм 18 в. имел свои недостатки; они обусловливались недостатками метафизического материализма: Атеизм Гольбаха и Нэжона был антиисторическим. Не владея методом исторического материализма, старый Атеизм не мог разгадать корни религии и тайны ее развития. Отсюда их «просветительская» точка зрения на религию, как на результат голого обмана жрецов и попов. Достаточно стать на точку зрения разума, —думали они, —и религиозные предрассудки падут сами собой. Старые атеисты, в силу объективных причин, не имели современного научного понятия о классовом строении общества; они не знали социальных корней религии и потому не понимали истинных путей ее ликвидации.
Отсюда их надежды на мудрого законодателя, «просвещенного короля», который мог бы уничтожить религию. Нэжон даже обращался в начале революции к Национальному собранию с соответствующим предложением. Анти-историзм самого Атеизма приводил, т. о., к утопическим представлениям о возможности атеистической пропаганды. Однако, этот исторически обусловленный недостаток старого Атеизма не должен скрывать его положительных сторон.
Атеизм в 1 9 веке.
Радикализм и революционность политической и общественной мысли идут параллельно с таким же процессом в мысли философской.
Наступившая после Великой революции наполеоновская реакция была табельной для Атеизма 18 в. Буржуазия, захватив власть и став господствующим классом, быстро сдала позиции воинствующего материализма и Атеизма: приходилось подумывать об обороне против начинающего шевелиться молодого пролетариата. Общее мировоззрение характеризовалось католической реакцией, спиритуализмом и романтизмом. Только в 20-х гг. 19 в., после реставрации Бурбонсв, вновь придвинувшей к власти землевладельцев, и накануне июльской революции 1830 снова начинают издавать в большом количестве атеистические сочинения Гольбаха, но эпоха уже оказывается иной. Зато в соседней Германии, позже выступившей на арену капитализма, вскоре создаются благоприятные условия для развития Атеизма. В 18 в. отсталая Германия питалась частично франц. просветительной литературой, но, как правило, деизм в Германии был сопряжен с идеалистической или эклектической философией.
Только у некоторых мыслителей можно было видеть материализм в форме видоизмененного спинозизма, приводившего к атеистическим выводам; таковы И. Эдельман, Ф. Штош, И. Бехер. Быстро нагрянувший классический нем. идеализм Канта, Фихте, Шеллинга и Гегеля раздавил эти материалистические ростки и надолго отодвинул взрыв А. Хотя Кант и Фихте и испытывали нек рые неприятности вследствие не совсем ортодоксальных убеждений, но до А. им было далеко. Однако, сороковые годы поставили Германию перед лицом своей буржуазной революции, открывающей дорогу капитализму. Идеологическая подготовка революции 1848 в известных чертах напоминает подготовку к Великой франц. революции.
Радикализм и революционность политической и общественной мысли идут параллельно с таким же процессом в мысли философской. Разложение гегелевской школы обнаруживает все прослойки мысли от консервативной, через либеральную, до анархической (М. Штирнер) и революционной включительно. JI. Фейербах (1804—72), критикуя Гегеля, приходит в самом конце 30-х гг. к материализму. Критика религии находит свое выражение у Д.Штрауса («Жизнь Иисуса», 1835), Бруно Бауэра («Критика евангельской истории Иоанна», 1840 и «Критика евангельской истории синоптиков»,1841—42) и JI. Фейербаха («Сущность христианства», 1841).
Бауэр сделал все атеистические выводы из Гегеля в форме памфлета «Трубный глас страшного суда против Гегеля, атеистов и антихристиан» (1841), и самого Гегеля превратил едва ли не в атеиста. Фейербах также пришел к Атеизму: не бог создал человека по подобию своему, а человек создал бога по своему подобию. Существование души Фейербахом отрицается. Происхождение религии объясняется историческими и психологическими условиями. Разгадка религии кроется в антропологии и физиологии человека. Место религии должна занять философия. Конечно, объяснение религии у Фейербаха не может бьггь принято современным диалектическим материализмом, но Фейербах своим материализмом и антропологизмом создал почву для диалектического, исторического материализма.
Сложность обстановки германской революции 1848 заключалась в том, что хотя она и была буржуазной революцией, но в ней действовал уже, как достаточно оформившееся целое, пролетариат. В переводе на язык идеологии это означало, что непосредственно, на протяжении всего нескольких лет, вслед за буржуазным метафизическим материализмом и Атеизмом последовал диалектический материализм и Атеизм пролетариата в лице К. Маркса и Ф. Энгельса. Только теперь Атеизм нашел свою прочную основу, и тайна религии (см.) была разгадана.
Это не значит, конечно, что буржуазия не выдвинула в дальнейшем ни одного атеиста, но это означает, что последовательный Атеизм нашел своего носителя лишь в пролетариате
Атеизм, который не только не заинтересован в сохранении капиталистического общества, но, начиная со второй трети 19 в.j принимает все более и более решительные меры к его уничтожению и притом к уничтожению со всеми его идеологическими институтами, в том числе и религией. От Фейербаха, т . о . , как от родоначальника, идут две ветви современного Атеизма. Развитие точных и естественных наук во второй половине 19 в., в частности оформление дарвинизма, привело и в среде буржуазной интеллигенции к ярко выраженному Атеизму. Борьба вокруг этих проблем иногда потрясала все европейское общество.
Так, «Мировые загадки» дарвиниста Э. Геккеля (1843-—1919) раскололи общество на два лагеря: в одном сосредоточились все реакционные группировки, в другом—прогрессивные. Между тем, атеистические выводы только следовали из книги Геккеля, сам же он этих выводов не делал. Естественно-научный материализм JI. Бюхнера, К. Фохта и Я . Молешотта был нек-рое время знаменем радикальной интеллигенции. Основное сочинение Бюхнера «Сила и материя» выдержало множество изданий и было переведено на все европейские языки. На нем воспитывались целые поколения радикальной интеллигенции. Бюхнер был не только материалистом и дарвинистом, но и проповедывал Атеизм.
В 19 в. консервативная буржуазия и реакционные общественные группы во главе с духовенством повели ожесточенную и систематическую борьбу с Атеизмом. Теперь уже можно было говорить о потопе анти-атеистической литературы. Особенно это комично было в России, где атеистическая литература почти отсутствовала вследствие цензурных запрещений, а между тем Атеизм обличался в массовом масштабе. В Англии открыто проповедывал Атеизм с 17-летнего возраста Ч. Бредлоу (1833—91), относительно которого после смерти пустили в обращение легенду о его якобы отречении от Атеизма на смертном одре; дочери его пришлось выступить с публичным опровержением этой легенды.
Даже в тех странах, где церковь формально отделена от государства, религия является неотъемлемой частью общества, направленной на угнетение и «оглупление» эксплоатируемых классов.
Чем ближе к нашему времени, тем более слабеет и исчезает Атеизм буржуазии. Можно сказать, что империалистская война и последующие революции окончательно убили его. Буржуазия и в этой области изменила своему славному прошлому. Напротив, Атеизм пролетариата растет и ширится. Конечно, прежде чем судить о его размерах, нужно учесть всю социальную и политическую обстановку капиталистического общества и буржуазного государства. Даже в тех странах, где церковь формально отделена от государства, религия является неотъемлемой частью общества, направленной на угнетение и «оглупление» эксплуатируемых классов. Вся система народного образования и весь уклад социальной и политической жизни направлен к тому, чтобы держать пролетариат и крестьянство в тисках религии. Классовая сущность религии, а следовательно, и социальное значение Атеизм ясны, как никогда. Поэтому-то так определенно отношение к религии со стороны марксизма.
«Религия— опиум для народа», —говорил К . Маркс, — «род духовной сивухи»,—продолжал В. Ленин. Марксизм неразрывно связан с Атеизмом. Так было у самих основоположников марксизма, так теоретически обстоит дело и в марксистских политических партиях. К сожалению, не все лидеры с.-д. партий следовали за И. Дицгеном в его постоянном разоблачении «дипломированных лакеев поповщины». Вместо определенного отношения к Атеизму, как к одному из теоретических устоев рабочего революционного движения, встречались представления о религии, как о частном деле не только для государства, но и для социалистической партии.
Уже у самого И. Дицгена были несколько неправильные взгляды на религию, когда он, например, говорил о «религии социал-демократии». Заигрывания германской с.-д. с религией имели место и значительно позже. Совсем недавно в ревизионизме неокантианского толка обозначалось течение, приходящее через этический социализм к определенному теизму. В виду всего этого, Атеизм охватывает не столь широкие слои пролетариата, как должно было бы бьггь. Однако, за последнее время в этом отношении произошли крупные изменения.
Фатализм (от фатум), религиозное и философское учение, утверждающее предопределение всего совершающегося. Признание божества, воля которого является причиной всех причин, неизбежно приводит к Фатализму.
Поэтому на позициях Фатализма более или менее открыто стоят все религии.
Особенной силы Фатализм достигает в исламе, прямо утверждающем, что судьба каждого человека извечно предопределена до мельчайших подробностей. Безоговорочно на позициях Фатализма стоит и кальвинизм (см.). Никакие действия со стороны человека не могут изменить божьего решения, но благочестивая жизнь и воздержание являются признаком, что данный человек предопределен к спасению. Требование умеренности и воздержания содействовало первоначальному накоплению и тем самым укреплению силы буржуазии в ранний период ее развития.
По словам Энгельса, учение Кальвина о предопределении «было религиозным выражением того факта, что в мире торговли и конкуренции удача или банкротство зависят не от деятельности или искусства отдельных лиц, а от обстоятельств, от них, но зависящих. „Определяет» не воля или действия какого-либо отдельного человека, а „милосердие» могущественных, но неведомых экономических сил» ( Э н г е л ь с , Об историческом материализме, 1935, стр. 15). Другие религии, однако, принимают Фатализм с некоторыми оговорками. Дело в том, что религии необходимо признать за человеком свободу выбора своих поступков, чтобы возложить на него ответственность за его действия.
В противном случае понятия добродетели и порока, греха и благочестия потеряли бы всякий смысл. Это противоречие между полным подчиненном поведении человека большой воле и ответственностью его за свои поступки неустранимо и вызвало в Средние века множество горячих богословских споров. Католическая церковь по этим причинам осуждала крайний Фатализм как ересь. В новое время, в более замаскированной форме, Фатализм также имел место в различных идеалистических и механистических направлениях. У Гольбаха (см.) в «Системе природы» несколько глав отведено обоснованию Фатализма. Следует отметить однако, что у Гольбаха Фатализм, выводившийся им из его механистического мировоззрения, направлен против теологии. В прочих же философских точениях Фатализм играет явно реакционную роль, защищая в большинстве случаев религию. Методологическим источником Фатализма в различных философских учениях являются, во-первых, отрицание случайности, во-вторых, метафизический подход к проблеме свободы и необходимости.
Фатализм представляет собой полное признанно безраздельной абсолютной воли творца.
Механистический материализм в разрешении проблемы случайности и необходимости приходит к фатализму. Раз все причинное обусловлено, то значит, по мнению механистов, нет ничего случайного. То, что мы разумеем под случайностью, есть незнание нами причинной связи, причинной обусловленности. Бухарин пишет: «Строго говоря, никаких случайных, т. е. беспричинных явлений нет. Явления же могут представляться нам случайными, поскольку мы недостаточно знаем их причины» (Бухарин, Теория исторического материализма,2 изд., стр. 42; разрядка везде Бухарина). Таким образом случайность для механиста—это субъективная категория, нечто кажущееся, лишенное объективного значения.
Диалектический материализм показывает, что причинная обусловленность всего совершающегося в природе и в истории не исключает момента случайности. Ошибка механистов заключается в том, что они ставят знак равенства между беспричинностью и случайностью. Но случайность не тождественна беспричинности, и случайности противопоставляется не причинность, а необходимость. Каждое явление как необходимое, так и случайное имеет свою причину. Но тем не менее в действительности имеет место и случайное, и необходимое. —Под необходимостью мы понимаем то, что неизбежно вытекает из внутренних закономерностей данного процесса. Но все же мы отличаем необходимость, являющуюся необходимым звеном развития (напр. пролетарская революция), от моментов случайных, тоже имеющих свои причины, но не обязательных, но неизбежных, могущих при ином стечении обстоятельств быть замененными другими (напр. время революций, место битвы и т. п.).
Метафизик же подходит к этому вопросу эмпирически: раз данное явление появилось, раз оно имеет место в действительности, то отсюда следует, что миновать данное явление—значит миновать всю цепь причин и следствий, а это невозможно. Следовательно все, что имеет место в природе, в обществе и в жизни отдельного человека, необходимо, неизбежно, обязательно и не могло произойти иначе, чем оно произошло. Человек с этой точки зрения является беспомощной жертвой необходимости. Это и есть Фатализм. —Отсюда вытекает утверждение, что все уже заранее предопределено, что «газовый шар, из которого возникла солнечная система, был так устроен, что… события могли произойти только так, а не иначе.
С необходимостью этого рода мы все еще не выходим из границ теологического взгляда на природу.
Для науки совершенно безразлично, назовем ли мы это, вместе с Августином и Кальвином, извечным решением большим, или, вместе с турками, или же назовем необходимостью. Ни в одном из этих случаев не может быть речи об изучении причинной цепи, ни в одном из этих случаев мы не двигаемся с места. Так называемая необходимость остается простой фразой, а благодаря этому и случай остается том, чем он был… случайность не объясняется здесь из необходимости; скорее, наоборот, необходимость низводится до чего-то чисто случайного» ( Э н г е л ь с , Диалектика природы, в кн.: М а р к с и Э н г е л ь с , Соч.,т. XIV, стр. 503—504).
Таким образом метафизическое отрицание случайности привело к своей противоположности, к признанию всего случайным, роковым, неизбежным и фатальным. —То же самое говорит и Маркс: «История имела бы очень мистический характер, если бы „случайности» не играли никакой роли. Эти случайности входят, конечно, сами составной частью в общий ход развития, уравновешиваясь другими случайностями. Но ускорение и замедление (исторического процесса.—М. Р . ) в сильной степени зависит от этих „случайностей«, среди которых фигурирует также и такой „случай», как характер людей, стоящих вначале во главе движения» ( М а р к с, Письмо к Кугольману от 17/IV 1871, в кн.:М а р к с и Э н г е л ь с , Письма, пер., род. И примеч. Адоратского, 4 изд.,стр. 290—291).
Меньшевиствующие идеалисты пришли—с другого конца—к отрицанию случайности, а следовательно, и к Фатализму.
С одной стороны, они отождествляют наши понятия случайности и необходимости с самими законами объективного мира. С другой стороны, случайность для них (в данном случае они целиком следуют за Плехановым)—это перекрещивание двух необходимостей. Таким образом случайность, по рассуждению Доборина, есть «нечто относительное, но объективное, внешне необходимое (подчеркнуто мною. —М. Р.) по отношению к внутренне-необходимому, к имманентному процессу развития данного явления». Плехановское разрешение вопроса о случайности и необходимости совершенно недостаточно.
Хотя Плеханов и признает объективность случайности, она представляет собой только результат некоего внешнего столкновения необходимых рядов.—В противоположность индетерминизму, утверждающему, что человеческое решение, поступки и действия абсолютно свободны, ничем не ограничены и не подчинены закону причинности, метафизический детерминизм утверждает, что все, что человек предпринимает, причинно обусловлено предыдущим ходом событий, каждый поступок необходимо вытекает из всей цепи предшествующих явлений и следовательно воля человека фаталистически предопределена. Человек не в состоянии поступить иначе, чем он поступает.
Человек, согласно этому учению, —кукла, марионетка, которую провидение (называемое на языке метафизического детерминизма абсолютной необходимостью) дергает за нитку, заставляя думать, решать, предпринимать и действовать строго определенным образом. Разница между куклой и человеком только та, что кукла, ничего, но сознающая, не сознает и своего поступка, человек же полагает, что он в своих действиях свободен. Но человеческая свобода—химера, иллюзия, плод нашего воображения и не больше. «Если-б камень способен был мыслить, но не знал бы закона тяготения, он бы думал, что не в силу этого закона он падает на землю, а только потому, что ему так хочется или так приятно» (Спиноза).
Лейбниц также указывает, что от людей часто ускользают причины их действий, что вызывает иллюзию абсолютной свободы.
Если бы магнитная стрелка была в состоянии мыслить, то и она была бы уверена в том, что она, по своему желанию, обращается к северу. —Все эти примеры говорят о том, что свобода воли, как и случайность, объясняется метафизиками исключительно незнанием причинной связи, причинной зависимости и обусловленности. Энгельс указал, что «свобода заключается не в воображаемой независимости от законов природы, а в познании этих законов и в возможности поэтому планомерно пользоваться ими для определенных целей.
Это верно как о законах внешней природы, так и о тех, которые регулируют физическую и духовную жизнь самого человека, — о двух классах законов, которые мы можем отделять друг от друга разве только в идее, но не в действительности. Поэтому свобода воли означает не что иное, как способность принимать решения со знанием дела… Следовательно, свобода состоит в господстве над самим собой и над внешней природой, основанном на познании естественной необходимости» (Э н го л ь с, Анти-Дюринг, в кн.:М а р к с и Э н г е л ь с , Соч., т. XIV, стр. 114). Пролетарий, борющийся за свержение капитализма, борется по необходимости: капиталистическая эксплуатация вынуждает и заставляет его бороться с буржуазией. Но, сознавая необходимость этой борьбы, рабочий тем самым поступает свободно.
И чем он сознательнее, чем глубже он постигает законы развития капитализма, необходимость ожесточенной классовой борьбы и неизбежность пролетарской революции, тем его действия, его борьба, его активность будут решительней. Марксизм-ленинизм решительно отмотает Фатализм и стоит на точке зрения диалектического детерминизма, утверждая, что «детерминизм не только не предполагает фатализм, а, напротив, именно и дает почву для разумного действования» ( Л е н и н , Соч., т. I, стр. 292). Эта принципиальная философская установка неразрывно связана со всей деятельностью Коммунистической партии. Социализм сам собой, но приходит.
Законы истории действуют, не в безвоздушном пространстве, а среди людей и через людей, среди общественных классов и через классы.
Поэтому недостаточно объявить себя революционером и сторонником социализма или коммунистом вообще, чтобы сами собой исчезли классы и эксплуатация трудящихся. Необходимо активное вмешательство в общественные процессы с учетом назревших потребностей момента. «Надо уметь найти в каждый момент, —пишет Ленин, —то особое звено цепи, за которое надо всеми силами ухватиться, чтобы удержать всю цепь и подготовить прочно переход к следующему звену» (Л е н и н, Соч., т. XXII, стр. 466).
Теология
Теология (греч. —богословие, учение о боге), приведённое в систему религиозное учение о богах, культе и религиозной морали.
Первоначально; Теология означала философское учение о божестве, и в этом смысле термин «Т.» встречается у Платона и Аристотеля.
В самостоятельную дисциплину Теология выделилась только в христианстве, и Теологию стали понимать со времени Абеляра (см.) в узком смысле как христианское богословие. Христианство в начале принципиально отвергало «языческую мудрость» (апостол Павел, Тортуллиан) и резко противопоставляло вору разуму. Но оно могло стать мировой религией лишь путём слияния с греко-римским миром и его культурой. По мере усиления христианской пропаганды среди язычников, руководители церкви пытаются философски обосновать свою веру. Представители Александрийской школы «катахотов» Климент и Оригон ( 2 — 3 вн.) подвели философскую базу под христианское вероучение, создав религиозно-философскую систему, близкую к мистической философии неоплатоников.
С ростом христианства и приобретением им монополии во всей идеологической жизни, содержание Теология расширялось, и в Средние века она поглотила не только философию, но далее естественные науки. «Это верховное господство богословия во всех областях умственной деятельности было в то же время необходимым следствием того, что церковь я в л я л а с ь наивысшим обобщением и санкцией существующего феодального строя» ( Э н г е л ь с , см. М а р к с и Э н г е л ь с , Соч., т. V I I I , стр. 128). В своих философских обобщениях Теология исходит из положений философского идеализма, обычно вульгаризируя их. С точки зрения Теологии, единственный источник истины в конечном счёте—откровение. Поэтому Теология непримирима с научным, рациональным, познанием.
Имея конечной целью не знание, а веру, своим источником—откровение и авторитет церкви, своим объектом—фантастический мир сверхъестественного, Теология я в л я е т с я прямой противоположностью науке.
Содержание Теологии изменялось вместе с историческими условиями существования христианства. Единой системы христианской нет. Она различается по вероисповеданиям (католическая, протестантская, православная), а внутри каждого исповедания существуют различные школы. По методу различают «позитивную» Теологию, стремящуюся лишь привести в систему догмы, данные в Библии, творениях «отцов церкви», постановлениях соборов, и схоластическую Теологию, пытающуюся логически обосновать догмы.
Виднейший представитель схоластической—Фома Аквинат (см.); его система Теология —официальное учение католической церкви.- По содержанию Теология делится на догматическую (систематизация и обоснованно вероучения) и практическую, которая, в свою очередь, распадается на ряд дисциплин: нравственное богословие (нормы религиозной морали), пастырское богословие (об обязанностях и деятельности духовенства), литургика (история и правила богослужения), гомилотика (религиозное проповедничество); историчоское богословио изучаот историю церкви и церковных установлений, экзегетическое — занимается толкованием священного писания; специальная дисциплина—полемическое богословие— создана для борьбы разных исповеданий между собой и особенно для борьбы против пауки, свободомыслия и атеизма.
В России самостоятельное богословио стало разрабатываться в 15 в. в борьбе с ересями, особенно в р а с п р я х между нестяжателями и иосифлянами (см.). Первый теологический т р а к т а т написан Зиновием Отенским. Осно-вателем систематической школы Т . в России надо считать Петра Могилу (см.), руководителя Киевской («Могилянской») духовной академии.
Детерминизм. Материалистическое миропонимание несовместимо с индетерминистической точкой зрения
Детерминизм (от лат. determinare—определять), учение о природе и обществе, устанавливающее необходимую связь всех событий, утверждающее, что каждое последующее событие определено событиями предыдущими. Детерминизм противополагается индетерминизм, предполагающий наличие в мире беспричинной случайности, беспричинной свободы воли или целесообразности. Материалистическое миропонимание несовместимо с индетерминистической точкой зрения; там, где прервалась бы необходимая связь событий, было бы невозможно научное познание; движение, управляющее законами диалектики, является всеобщей формой существования материи, а следовательно весь мир в совокупности в своем раз-витии подчинен необходимости, детерминирован. Следует резко различать диалектический Детерминизм и Детерминизм механический.
Материалисты-механисты метафизически противополагают категории необходимости категорию случайности, понимая первую как категорию объективную, а вторую как категорию субъективную, т. е. другими словами утверждают, что в мире господствует абстрактная, голая необходимость, фаталистически предопределяющая пути развития природы и общества и начисто исключающая всякое реальное проявление случайности и человеческой воли. «С необходимостью этого рода мы все еще не выходим из границ теологического взгляда на природу. Для науки совершенно безразлично, назовем ли мы это, вместе с Августином и Кальвином, извечным решеньем божьим или, вместе с турками, кисметом, или же назовем необходимостью. Ни в одном из этих случаев не может быть речи об изучении причинной цепи, ни в одном из этих случаев мы не двигаемся с места.
Т. н. необходимость остается простой фразой, а благодаря этому и случай остается тем, чем он был» (Ф. Энгельс). МеханическийД., или в формулировке Ф. Энгельса «Д.,перешедший к естествознанию из франц. материализма и рассчитывающий покончить со случайностью тем, что он вообще отрицает «е», оказывается бессильным понять конкретное историческое развитие природы и общества; для него характерно стремление целиком свести высшие формы движения материи к низшим, а также игнорирование специфичности законов общественного раз-вития по отношению к законам природы, законов биологии по отношению к законам физики и химии; единственной реальной наукой для него в идеале оказывается механика, роль которой сводится к установлению количественных отношений между вещами. Полное игнорирование категории качества приводит механический Детерминизм к отказу от материалистических позиций, к идеалистическому субъективизму в теории познания, к замене диалектического метода формальной логикой; диалектическое понимание развития сменяется эволюционной теорией, учение о взаимопроникновении противоположностей—теорией равновесия.
Следует отметить историческую заслугу Гегеля в методологической разработке диалектического Детерминизм, между тем как французск. материализм 18 века стоял на точке зрения Д. метафизического. Наиболее полное и последовательное развитие диалектический Детерминизм получил в работах К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина; для критики метафизического Детерминизм особое значение имеют «Диалектика природы» Ф. Энгельса и IX Ленинский сборник.
Диалектический Детерминизм, представленный философией марксизма-ленинизма, вскрывает реальную диалектическую детерминированность природных и социальных явлений,«превращения отдельного в общее, случайного в необходимое, переходы, переливы,взаимную связь противоположностей» (Ленин).
Непонимание, искажение диалектического смысла необходимого развития при-роды и общества является пунктом совпадения позиций механического материализма и идеализма: если механический Д. метафизических материалистов в теории познания таит опасность уклона к субъективному идеализму, а в учении об объективной реальности—опасность уклона к теологическому миропониманию, то в свою очередь идеализм, пытаясь обосновать индетерминистическую точку зрения, готов принять урезанный Детерминизм,истолкованный механистически: механическому Детерминизм отводится область феноменов, индетерминизму—область действительной сущности вещей. Согласно этой точке врения наука, устанавливая необходимые связи (в смысле механического Детерминизм), скользит-де по поверхности вещей, ограничивается количественными отношениями, проходит мимо качества; индетерминизм же, проникающий якобы в истинную сущность мира, за видимостью необходимости усматривает истинную случайность, позволяющую построить философское учение о недетерминированной свободе воли, о боге и целесообразности всего происходящего. Т. о. в своем понимании детерминированности как абстрактной необходимости метафизический материализм и идеализм взаимно дополняют друг друга.
Диалектический Детерминизм марксизма-ленинизма в своем понимании категории необходимости прежде всего учитывает закон единства, взаимопроникновения противоположностей; категории необходимости и случайности имонно потому должны быть взяты в их диалектическом единстве, что сама объективная реальность в своем развитии подчиняется не абстрактной, но конкретной исторической необходимости, которая является единством противоположных движений действительности, объединяемых в единое, внутренне противоречивое самодвижение. Диалектический Д. учитывает всесторонний универсальный характер мировой связи,взаимодействия многосторонних, противоречивых определений действительности.
Не-обходимость механического Д. как метафизических материалистов, так и идеалистов абсолютно противополагается случайности,т. е. предполагает концепцию развития в качестве лишь уменьшения и увеличения иди u качестве повторения. При этом у мета-физических материалистов «остается в тени самодвижение, ого двигательная сила, его источник, его мотив» (Ленин), у идеалистов же «сей источник переносится во вне—бог,•субъект и т. д.». Менаду том как причинность получает свое диалектическое истолкование лишь в свете категории взаимодействия,механический Детерминизм, сводя отношение между причиной и следствием к количественной повторяемости, тем самым отвергает и закон перехода количества в качество и обратно.
Для диалектического же Д., учитывающего качественную сторону взаимодействия при-чин и следствий, закон перехода количества в качество является дальнейшим развити-ем закона взаимопроникновения противоположностей.
Необходимость диалектического детерминизма предполагает самодвижение, «дает ключ к „скачкам», к „перерыву постепенности», к „превращению в противоположность», к „уничтожению старого и возникновению нового»» (Ленин). Равным образом и закон отрицания отрицания учитывается учением о необходимости диалектического Д., вскрывающего внутреннюю противоречивость развития, отвергающего теорию равновесия противоположно направленных СИЛ, а том самым приходящего к учению об отрицании отрицания в необходимом историческом развитии природы и общества.
В то время как согласно обычной метафизической точке зрения свобода и необходимость несовместимы и исключают друг друга, .марксизм, развивая на основе материа-лизма положения, намеченные еще в 17 в.Спинозой, а в ненецком идеализме—Шеллингом и Гегелем, видит в свободе познанную необходимость. Не отрицая детерминизма всех—природных и социальных—процессов, марксизм в самом причинном порядке мира указывает условия возможности свободы: свобода состоит в сознательном действии, направленном к осуществлению познанных законов и тенденций при-родного н социального развития: «всомирная история ость процесс свободы в сознании необходимости» (см. Свобода воли).
Федеизм
Федеизм (от лат. слова fides—вера), поповщина, всякая система учений и взглядов, признающая религиозную веру единственным критерием истины.
В этом смысле Ленин называл философский идеализм «утонченной, рафинированной формой фидеизма». В более узком смысле под Ф. понимается богословско-философское учение, согласно к-рому человеческий разум не в состоянии оправдать ряд религиозных истин, и эти истины могут быть утверждены только традиционной верой. В 1834 папа Григорий XIV осудил фидеистское учение, поддерживавшееся страсбургским аббатом Боте-ном. До этого момента
Загрузка ...