Экспорт, вызывает все возрастающую необходимость в долгосрочных кредитах
Ближайшим результатом концентрации производства и возникающих из нее монополий является концентрация и централизация банкового капитала и изменение роли банков (см.). Концентрация банкового капитала происходит на основе промышленной концентрации и под непосредственным воздействием последней. Но, с другой стороны, концентрация банков в свою очередь приводит к усилению и ускорению концентрации промышленности. Основной и первоначальной операцией банков является посредничество в платежах. «Они выступают как посредники между действительным кредитором и заемщиком денежного капитала» (Маркс). На почве концентрации производства и отмеченных выше сдвигов в последнем положение банка существенно меняется.
Старый банк— посредник—заменяется широко разветвленным, протягивающим свои щупальцы всюду, откуда могут быть привлечены средства; наряду с регулярными операциями развиваются иррегулярные. Сам банк вырастает в монополистическое предприятие, обслуживающее монополии. Конкурентная борьба между ими также переходит в более высокую фазу: теперь это уже в значительной степени конкуренция за обслуживание монополий, а с другой стороны, конкуренция гигантов, доросших до монополии. Концентрация банков происходит в разнообразных формах. Чрезвычайно растут вклады, сосредоточивающиеся теперь в немногих банках, раскидывающих густую сеть филиалов. «всасывающих» все суммы, освобождающиеся в процессе кругооборота капитала (см.), и наличные свободные средства всех слоев населений. Значительно сокращается число банков за счет укрупнения остающихся. Наряду с этим происходит пространственная концентрация банков—сосредоточение их в небольшом числе центров.
Усиление мощи крупных банков приводит к росту зависимости от них более мелких, к подчинению и поглощению ими последних, слиянию существующих. Все больше развиваются скрытые формы концентрации:
- развитие контокоррента (корреспондентских отношений),
- владение контрольным пакетом акций,
- участие директоров одних банков в руководящих органах других,
- система «цепной связи» (установление общности интересов между банками на основе соглашений).
- Возросшая мощь отдельных банков делает еще более ожесточенной их взаимную конкуренцию.
- Поэтому, по мере роста экономической силы банков и превращения их в крупных монополистов, наряду с усилением борьбы наблюдаются все учащающиеся временные соглашения, образуются т. н. банковские консорциумы (см. Консорциумы банковские) и т. п.
Если соглашения принимают более длительный характер, то в конце-концов они приводят к слияниям и образованию новой «группы». «Между немногими банками, которые в силу процесса концентрации остаются во главе всего капиталистического хозяйства, естественно все больше намечается и усиливается стремление к монополистическому соглашению, к тресту банков» (Ленин, Соч., т. XIX, стр. 101). Очевидно, что «…банк, стоящий во главе такой группы и входящий в соглашения с недюжинной других, немного уступающих ему, для особенно больших и выгодных финансовых операций, вроде государственных займов, выросших из роли „посредника» и превратился в союз горстки монополистов» (там же, стр. 95—96). В 1913 12 крупнейших лондонских банков охватывали 70% акц. стоимость всех депозитных банков собственно Англии и 71% суммы их депозитов.
Для 1932 доля участия уже не двенадцати, а только пяти банков («большой пятерки») в акц. состоянии банков Англии измерялась в 84% и в 86,8% общей суммы допозитов. Начиная с 1918, в Англии произошли важнейшие слияния, приведшие к современной системе господства нескольких банков—«большой пятерки»—и закончившиеся образованием шестого по величине банка Англии, Мартинс-банка, в янв. 1928. В Германии 9 крупнейших берлинских банков имели в 19 )7/8 -47% всех вкладов, в 1912/13— 49% и в 1932—пять только банков—80,1% (если принять в расчет и 18 государственных банков отдельных германских государств, то доля пяти крупнейших банков выразится в 66,3%). В 1929 i возникло объединение Дейтше-банк унд Дископто-геззлынафт, в 1932 произошло поглощение Дрезденским банком Дармштадтского банка и Коммерц унд приват-бапком Бармер банк-ферейна (см. Дейче Банк, Дипконто-Гезельшафт). Крупный прогресс концентрации байкового дела наблюдается и в САСШ (см. Чейз Нвшенвл Бенк): 1% американских банков—банки-гиганты—контролируют 3/i ВС0 Х банковых операций в стране. Концентрация капитала и монополии в банковом деле существенно меняют роль банков и их взаимоотношения с промышленностью.
Концентрация производства и обусловленная ею концентрация банков усиливают взаимозависимость банков и промышленности. Концентрация производства вызывает необходимость все более крупных вложений в основной капитал. Рост органического состава капитала (см.) все больше затрудняет быстрое перенесение (Экспорта) из одной отрасли в другую. Экспорт, вызывает все возрастающую необходимость в долгосрочных кредитах. Концентрация банков делает возможным получение этих кредитов. Но это сопряжено с риском для банка и продолжительной увязкой средств банка в промышленности. Тут на помощь приходит акционерная форма предприятий. Благодаря подвижности акций, возможности превращения их в деньги в любое, при нормальных условиях, время банк может стать акционером предприятия и, осуществляя контроль над его деятельностью, с большей уверенностью может кредитовать его как для текущих платежей, так и для капиталовложений.
Отсюда все более длительная заинтересованность банков в делах промышленных предприятий и стремление к установлению более тесных с ними отношений. Т. о. из регулярных операций, из его посреднических функций на определенном этапе их развития возникает повое отношение. Обслуживая своими операциями промышленные предприятия, банк получает возможность «…сначала точно узнавать состояние дел у отдельных капиталистов, затем контролировать их, влиять на них посредством расширения или сужения, облегчения или затруднения кредита, и наконец всецело определять их судьбу» (Л в н и н, Соч., т. XIX, стр. 97). Параллельно концентрации банков расширяется круг предприятий, в которых банк участвует как кредитор или как финансирующее учреждение (Экспорт капитала).
Уплотнение связей банка с промышленностью ведет к тому, что банк сам начинает выступать в роли учредителя промышленных предприятий. В близкой связи с учредительством находится развитие эмиссионной деятельности банков (см. Эмиссия). Для банков эмиссионные операции являются очень выгодными и способствуют дальнейшему укреплению их позиций. К этому присоединяется спекуляция на ценных бумагах. Покупка акций более выгодна банку, чем чисто кредитные операции, а распоряжение большими состояниями дает ему возможность не только скупать акции существующих обществ, но и организовывать новые, присваивая учредительскую прибыль (см.).Чем сильнее концентрация промышленности, с одной стороны, и концентрация банков—с другой, тем острее борьба за долю в этой прибыли. Это в еще большей мере усиливает переплетение интересов банков и кредитуемой ими промышленности.
Нередки при этом случаи, когда банк, пользуясь своими связями и силой кредитного давления, прибегает к т.н. «принудительному картелированию». Отсюда жалобы на «терроризм банков». Рост длительных кредитных отношений банков и промышленности, развитие учредительской и эмиссионной деятельности банков создают глубокую заинтересованность их в промышленности, торговле и транспорте и обратно. Это же ведет к установлению «персональной унии». Взаимное представительство в правлениях и наблюдательных советах дает возможность решающего влияния на весь ход работы и предприятия и банка. Ближайшим результатом концентрации банков и развития их товарных и фондовых операций является переход значительной части функций биржи к банкам. Крупные банки стремятся присвоить себе ряд функций у биржи, «…всякий гигантский банк сам есть биржа…» (там же, стр. 211).
Финансовый капитал.
Т. о. вмешательство банков ускоряет и усиливает в свою очередь процесс, который обусловлен тенденциями развития самого производства,—процесс концентрации и образования монополий и Экспорта капитала. Результатом концентрации и Экспорта производства и банков и роста промышленных и банковых монополий оказывается слияние, сращивание банкового и промышленного, образование финансового капитала. «Концентрация производства; монополии, вырастающие из нее; слияние или сращивание банков с промышленностью— вот история возникновения финансового капитала и содержание этого понятия» (там же, стр. 107). Следовательно финансовый — это новая форма, образовавшегося из слияния промышленного и банкового, доросших до монополии. Финансовый «…есть банковый монополистически-немногих крупнейших банков, слившийся с капиталом монополистических союзов промышленников» (Ленин) .
Следовательно существеннейшей чертой финансового является его монополистический характер. Конкретные формы сращивания банкового с промышленным весьма многообразны. В странах «старого» капитализма промышленный создал достаточные для дальнейшего развития внутренние накопления. Они притекали здесь и за счет колониальной эксплуатации и в форме торговой прибыли, выручки с фрахтов и т. д. Это вместе с тем страны больших аккумулированных изнутри капиталов. Они характеризуются сложными и косвенными формами сращивания банков с промышленностью. Примером их может служить Англия. Здесь сращивание происходило до войны медленно и в косвенных формах (напр. через «брокеров», «промоутеров» и т. д., т. е. через крупные посреднические фирмы). В послевоенное время сращивание происходит и в Англии в прямых, непосредственных формах.
Крупную роль здесь играет личная уния, связующая гигантские банки с промышленными трестами и концернами. Директора 5 английских банков занимали в 1931 общей сложностыо 1.071 директорских мест в промышленных, торговых и банковых предприятиях. Хозяева крупных трестов в свою очередь становятся хозяевами крупных банков. Тресты организуют и собственные банки (Форд, И.Г. Фарбепипдустрит.). Наоборот, страны «молодого» капитализма, нуждающиеся в средствах для индустриализации на основе уже достигнутой в других странах ступени развития капитализма, являют собой пример быстрого и прямого, ярко выраженного слияния банков с промышленностью. Особенно сильна эта связь напр. в Германии.
Здесь и инициатива сращивания больше исходила от банков. Поздний выход этих стран на арену капиталистического развития, ограниченность собственных накоплений выдвигали роль банков как собирателей средств и грюндеров,— тем более, что эти страны сразу вступают на путь развития тяжелой индустрии, требующей крупных капиталов. Крупнейшие банки Германии являются типичными концернами. Венский «Кредитанштальт» (österreichische Kreditanstalt) в 1931 контролировал 70—80% всей промышленности Австрии. Два бельгийских банка— Сосисте Жонораль де Бельзкик (Société Générale de Belgique) и Банк де Брюссель (Banque de Bruxelles) контролируют компании с акц. капиталом, составляющим 50% всего номинального состояния бельгийских акц. обществ. Наоборот,- в САСШ, в силу особых условий их развития (недолговечность и незначительность элементов феодализма, отсутствие до последней четверти 19 в. абсолютной ренты, прилив (Экспорт) капиталов из Англии и т. д.), большей частью такими инициаторами были промышленные и ж.-д. компании.
Так напр., трест взрывчатых веществ Дю Пон контролирует целый ряд банков, группа Рокфеллера имеет преобладающее влияние в крупнейшем американском банке Чейиэшенел Ванк (см.), который, как и другие банки гиганты САСШ, представляет собой огромный концерн, контролирующий многие промышленные предприятия страны и представляющий собой целую лестницу финансового подчинения, построенную но системе многостепенного участия. Огромную роль в новейшей концентрации банков и Промышленности и в образовании финансового капитала играет т. н. система участии (см. Участия система). Крупные предприятии и банки не только прямо поглотают более мелкие, но часто подчиняют их себе, включают в спою группу, и свой «концерн» посредством «участия» в их акционерном капитале, скупки и обмена акций, системы долговых отношений и т. д.
Захватывая и приобретая пакеты акций или паев других предприятий, необходимые для контроля над последними, зти крупные предприятия получают возможность при помощи целой цепи финансового подчинения осуществлять свое господство с относительно небольшим собственным капиталом (многостепенное участие при посредстве дочерних, внучатых и т. д. об-в) над огромными суммами капитала, объединенными общим руководством и распоряжением. При этом, на современных условиях расщепленности акций (напр. акции по 1 ф. ст. и меньше в Англии, ’25-долларовые и меньше акции в САСШ и т. д.), при широких возможностях давления и подкупов в отношении мелких раздробленных акционеров не является обязательным для контроля над тем или иным предприятием владение абсолютным большинством его акций, зачастую этот контроль может быть осуществлен при наличии «контрольного» пакета акций в 25—35% от акционерного капитала (напр. контроль американской группы Моргана— Дю Пон над автомобильным трестом Дженерал Моторс Корпорейшен). Кроме того, напр. банки всегда имеют возможность к общим собраниям акционеров собрать пакеты предъявительских акций из числа находящихся в их распоряжении (депонированные в обеспечение предоставленных ссуд и т. п.).
Такими путями складываются целые комплексы предприятий., целые системы зависимых обществ, во главе которых стоит общество-мать,—• венчающее концерн. В своем движении финансовый захватывает также муниципальные и государственные предприятия, распространяясь и на землевладение. То же надо сказать и о торговле. Примерами таких комплексов промышленных предприятий, банков, страховых и транспортных компаний являются фипансово-капиталистические группы, в первую очередь в CAшCа. Группа Моргана включает в сферу своего господства такие гигантские тресты, как Юнайтед Стэйтс С m ил Корпорейшен, Доюенерал Электрик Компани, Доюенерал Моторе Корпорейшен (см.), и банки ГарантиТрест Компини оф Нью Иорк (см.) и др., контролировала в 1930 предприятия с активами свыше 30 млрд. долл.; сфера влияния группы Рокфеллера, контролировавшей нефтяно трест Стандарт Ойл (см.), оценивалась в 1930 в сумме ок. 15 млрд.; за время кризиса группа Рокфеллера, личное состояние которого в 1930 оценивалось в 850 млн. долл., расширила сферу своего господства, приобретя решающее положение в Чейз Нэшенел Бенк (см.) за счёт ослабления позиций Моргана; к числу других крупных американских групп относится Меллон (см.), жертвой эксплуатации финансового капитала становится многомиллионное трудящееся крестьянство капиталистического мира.
Благодаря господству капиталистических монополий создаются огромные ножницы между промышленными и сельскохозяйственными ценами, неэквивалентный обмен между промышленностью и сельским хозяйством сильно возрастает. Благодаря распыленности, неорганизованности и разбросанности крестьянского х-ва гнет финансового капитала в деревне оказывается особенно тяжелым. Все это ведет к углублению неравномерного развития между промышленностью и с. х-вом, к безнадежному отставанию с. х-ва от промышленности и к огромным классовым конфликтам и столкновениям в деревне (см Финансовый капитал в сельском хозяйстве). С ростом финансового как дальнейшего развития монополии растет общественный характер производства, а вместе с тем и его антагонистический характер. «Общее распределение средств производства— вот что растет с формальной стороны дела…Но по содержанию своему это распределение средств производства совсем не „общее», а частное, т. е. сообразованное с интересами крупного и в первую голову крупнейшего монополистического капитала, действующего в таких условиях, когда масса населения живет впроголодь, когда все развитие земледелия безнадежно отстает от развития промышленности, а в промышленности „тяжелая индустрия» берет дань со всех остальных ее отраслей» (Лении).
В финансовом капитале достигает далее наибольшего развития отделение собственности на капитал от его функции. «Капитализму вообще свойственно отделение собственности на капитал от приложения его к производству, отделение денежного от промышленного или производительного, отделение рантье, живущего только доходом с денежного состояния, от предпринимателя и всех непосредственно участвующих в распоряжении капиталом лиц. Империализм, или господство финансового, есть та высшая ступень капитализма, когда это отделение достигает громадных размеров.
Преобладание финансового капитала над всеми остальными его формами означает господствующее положение рантье и финансовой олигархии, означает выделение немногих государств, обладающих финансовой „мощью», из всех остальных» (Ленин , Соч., т. XIX, стр. 118). В финансовом капитале во всей своей нагота выступает частное присвоение кучкой магнатов результатов общественного производства, паразитическое существо капитализма, доросшего до монополии. Гнет фишингового капитала доводит до высших пределов его классовые противоречия.
Финансовая олигархия.
Господство финансового капитала означает господство кучки капиталистов, финансовых магнатов и ведет к установлению финансовой олигархии. Важнейшим обстоятельством, способствующим этому, является «система участий». Бурясуазные и социал-фашистские экономисты (Шульце-Геверниц, Бернштейн, Гильфердинг и др.) расхваливают акционерную форму предприятий, как ведущую якобы к «демократизации капитала». На самом деле акционерная форма усиливает власть кучки монополистов. Система эта не только увеличивает власть монополистов, но . позволяет им обирать широкие слои населения самыми разнообразными путями. В странах развитого капитализма довольно распространены мелкие акции.
Финансовый может извлекать с их помощью средства от самых мелких держателей, добираясь до всех мелких сбережений. Особенно часто участие служащих и рабочих практикуется в американских трестах (Стальной трест, Дженерал Моторс, Харвестер и т. д.). Из 35 тысяч акционеров треста Интернэшенел Харвестер 13 тысяч составляют его служащие и рабочие; однако их доля участия в акционерном капитале треста совершенно ничтожна, и последний целиком и полностью контролируется крупнейшими магнатами (группой Мак Кормик, сотрудничающей с Морганом). Практически участие рабочего в акциях предприятия означает лишь передачу в полное распоряжение хозяев доли его зарплаты и еще большее порабощение его капиталом. Такую же роль играют послевоенные профсоюзные банки и всякого рода участия профсоюзов с их кассами в акционерных предприятиях капиталистов. Мелкие держатели являются пешками в руках магнатов.
Они бессильны против их власти. Характерным примером «участия» служащих Нэшеиел Сити Бенк в акц. капитале банка является недавно вскрывшийся факт, продажи служащим в рассрочку акций банка в 1929, в дальнейшем резко обесценившихся, но тем не менее оплачивавшихся служащими по прежним ценам. К тому же крупные заправилы предприятий прибегают к целому ряду приемов, скрывающих действительное положение предприятия от всех непосвященных. Руководители об-ва-матери (см. Участия система) не отвечают за дела формально самостоятельного дочернего об-ва. Но они могут проводить через них все необходимые мероприятия (сокрытие прибылей или убытков и проч.), делающие «непроницаемыми» балансы, приводящие к фактической бесконтрольности предприятий. Все это чрезвычайно усиливает подлинную власть и силу финансового капитала.
«Финансовый капитал, концентрированный в одних руках и пользующийся фактической монополией, берет громадную и все возрастающую прибыль от учредительства, от выпуска фондовых бумаг, от государственных займов и т. п., закрепляя господство финансовых олигархий, облагая все общество данью монополистам» (Л е н и н, Соч., т. XIX, стр. 113). В годы кризисов и депрессий финансовой группы и концерны извлекают •огромные прибыли из дешевой скупки предприятий (скупка упавших в курсе акций) и всякого рода «санирований» («оздоровлений») и «реорганизаций». Эти последние, будучи весьма выгодными операциями, в свою очередь являются средством укрепления господства финансового капитала и финансовой олигархии. Таким же источником громадных барышей и орудием укрепления позиций финансовой олигархии являются и т. н. «разводнение» («разжижение», «перекапитализация») акционерного капитала и спекуляция земельными участками.
Ещё более важное значение в этой области имеют всякого рода государственные и международные займы, проводимые именно через группы финансового капитала. Ile следует однако представлять себе финансовую •олигархию как устойчивую и организованную группу монополистов. Усиление одних финансово-капиталистических групп за счет вытеснения, ослабления других, переплетающиеся сотрудничество и борьба неизбежно ведут к тому, что в условиях обостренной неравномерности капиталистического развития при Империализме, в обстановке резкого ускорения процесса централизации его, границы и сферы влияния отдельных финансово-капиталистических групп становятся особенно подвижными, неустойчивыми, текучими.
Поэтому анализ соотношения сил отдельных групп и их динамике даст разные результаты в смысле оценки удельного веса, характера связей, остроты и направления противоречий; столкновение финансово-капиталпстических групп и «интересов» в изменяющихся условиях, при изменяющемся соотношении сил, превращает сотрудничество, соглашение, взаимную заинтересованность в открытое соперничество и борьбу. В частности гигантские американские группы наиболее ярко отражают в себе всю сложность и многообраз ие господства финансовой олигархии, переплетений, столкновений интересов, накаленной до предела борьбы за монополистическую власть, бешеной коикурснции- «экономического подталкивания к банкротству» и удушению конкурентов. Борьба между группами Моргана и Рокфеллера за финансовую гегемонию в СЛСШ является самым значительным фактором в развитии противоречия интересов внутри американской финансовой олигархии. Если Морган представляет собою монополиста в американской стальной промышленности, контролируй известную Юнайтед Стойте Стиль Корпорейшен, то Рокфеллер, занимающий в металлургической индустрии САСЩ подчиненное положение , вынужден по линии сталелитейной промышленности испытывать всю силу моргановского давления. Наоборот, нефтяной трест Стандарт Ойл, входящий в сферу влияния рокфеллеровской группы, встречает среди своих конкурентов на рынке компанию Континенталь Ойл, за спиной которой стоит финансовое могущество Моргана и его клики.
Если соперничество в области’ стали, нефти, угля, ж.-д. компаний между этими самыми могущественными группировками САСШ yжe давно носит (хотя иногда и в скрытых формах) напряженный характер, то еще. более острой оказывается их борьба за крупные американские банки. Основными объектами этой борьбы являются главнейшие нью-йоркские банки— Чейз Нашенел Вен к и Нашенел Сити Бенк (см.). В результате мирового экономического кризиса и ослабления позиций Моргана группе Рокфеллера удалось на рубеже 1933 добиться вытеснения группы Моргана из Чейз Иэшенел Венка, целиком охваченного ныне рокфеллеровским влиянием. Неравномерное развитие отдельных групп и на основе этого обострение борьбы между ними может быть иллюстрировано на примере группы Меллона. Изменение соотношения сил в сталелитейной промышленности САСШ в связи с усилением значения группы Меллона создает изменения и в отношении между группой Моргана и группой Меллона. Кроме стали Меллон имеет значительные интересы и в угольной промышленности, и в нефти, и в химических предприятиях, не говоря уже об алюминиевой промышленности САСШ, находящейся почти под полным контролем Меллона.
Т. о. по мерс роста сферы влияния Меллона растет и степень напряженности его борьбы с другими финансовыми группами САСШ. Так напр., в группу Меллона входит одна из хим. компаний Америки (Америксн Сайенемайд К°), за последние годы поглотившая несколько независимых компаний и своей экспансией создающая известную угрозу для хим. концернов Америки, в частности стоящего близко к Моргану Дю Пона. Переплетение борьбы и соглашений также находит яркое выражение па примере американской финансовой олигархии. Из приводимой диаграммы видно, что нефтяные группы Стандарт Ойл и Голф Ойл Корпорейшен (контролируется Меллоном), конкурируя на нефтяных рынках, одновременно имеют между собой частичные соглашения. Равным образом и Дженерал Электрик компани, заключив экспортное соглашение с об-вом Всстипгауз, остается для последнего одним из самых серьезных конкурентов не только на американском, но и на мировом рынке.
При этом следует отметить особо сложное переплетение интересов в об-ве Вестингауз (группа Кун—Леб , Меллон, Чейз Нэшенел Бенк). Многообразие, многогранность и сложность борьбы в среде финансовой олигархии отражается в противоречиях между группой Моргана и целым рядом других американских финансово-капиталистических групп. Банкирский дом Кун—Ле б вследствие своей «исторической» борьбы с морговской кликой за захват железных дорог и поддержки в этой борьбе Гарримаан (см.) заслужил в прошлом название «моргановского антипода»; в настоящее время он продолжает оставаться .одной из американских финансово-капиталистических групп, резко враждебных Моргану. Также характерным примером враждебности моргановским интересам является группа Диллон и Рид, выступавшая в качестве конкурента на американском автомобильном рынке моргановской Дженерал Моторс Корпорейшен (после приобретения автомобильной компании Додж Бразерс) и сталкивающаяся с Морганом по линии эмиссионной «деятельности».
Широко известная борьба Форда и Дженерал Моторс находит отзвуки в совместном участии рокфеллеровского Стандарт Ойла и Форда в американских предприятиях Хим. треста Германии (И. Г. Фарбсниндустри, см.), в свою очередь являющегося одним из серьезных конкурентов треста Д ю Ион, основного акционера Дженерал Моторс Корпорейшен. Сложный клубок противоречий в среде американской финансовой олигархии становится еще более запутанным благодаря резкому усилению под влиянием кризиса борьбы субститутов. Здесь наглядным примером является борьба монополистических объединений в медной пром-сти СЛСШ (Анаконда Конпер-Майнинг компани, концерн Гуггенгейма) ‘с меллоновским алюминиевым трестом, усиленно стремящимся заменить своими продуктами медь в целом ряде отраслей (см. диагр. Финансовый капитал и финансовая олигархия в САСШ). ‘Г. о. монополия пронизывает всю экономику современного капитализма. Власть монополистического финансового капитала, сила и власть сравнительно небольшой кучки, распространяется на всю капиталистическую экономику.
Чем глубже этот процесс, тем острее внутренние противоречии монополии финансового капитала, ведущие к усилению паразитизма и загнивания и к подготовке взрыва этих противоречий. Но дело не ограничивается одной экономией. «Монополия, раз она сложилась и ворочает миллиардами, с абсолютной неизбежностью пронизывает все стороны общественной жизни, независимо от политического устройства и от каких бы то ни было других „частностей»» (Ленин , Соч., т. XIX, стр. 116).
Финаисонин олигархия и государство.
«Политической надстройкой над новой экономикой, над монополистическим капитализмом… является поворот от демократии к политической реакции. Свободной конкуренции соответствует демократия. Монополии соответствует политическая реакция… И во внешней политике, и во внутренней одинаково, империализм стремится к нарушениям демократии, к реакции. В этом смысле неоспоримо, что империализм есть „отрицание» демократи и вообще , всей демократии… » (там же, стр. 207). И. находится в противоречии со всей демократией, как формой политического устройства государства. Это не значит однако, что Империализм не использует демократических форм устройства для проведения политики финансового капитала.
Поскольку это использование имеет место, это лишь прикрытая форма господства финансовой олигархии. Но при любой форме правления «…власть биржи усиливается!» (Лен и н, там же, стр. 211) как по линии нажима на рабочий класс, так и по линии эксплуатации колоний. «Во всех капиталистических странах всего мира,— писал Ленин,—буржуазия употребляет два приема борьбы с рабочим движением и с рабочими партиями. Первый прием—насилия, преследования, запрещения, подавления. Это—прием в основе своей крепостнический, средневековый. Везде—в передовых странах меньше, в отсталых больше—есть слои и группа буржуазии, предпочитающие такие приемы, и в известные, особенно критические моменты борьбы рабочих против наемного рабства, эти приемы объединяют всю и всяческую буржуазию.
Примеры подобных исторических моментов дают нам чартизм и Англии, 1849 и 1871 годы во Франции. Другой прием борьбы буржуазии против движения состоит в разделении рабочих, в дезорганизации их рядов, в подкупе отдельных представителей или отдельных групп пролетариата с целью привлечения их на сторону буржуазии. Приемы этого рода не крепостнические, а чисто буржуазные , современные, соответствующие развитым и цивилизованным порядкам капитализма, соответствующие демократическому строю» (Ленин , Соч., т. XVII, стр. 481). Империализм все шире прибегает к первому методу—непосредственного подавления рабочего движения, фактического истребления авангарда рабочего класса. «…Командующая буржуазии, из страха перед растущим и крепнущим пролетариатом, поддерживает все отсталое, отмирающее, средневековое. Отживающая буржуазия соединяется со всеми отжившими и отживающими силами, чтобы сохранить колеблющееся наемное рабство» (Ленин , Соч., т. XVI, стр. 395).
Классовая диктатура буржуазии в этих условиях все более и более видоизменяется в сторону усиления политического гнета, политической реакции, в сторону неприкрытой, непосредственной диктатуры. Эту форму своей диктатуры в эпоху общего кризиса, буржуазия находит в фашизме (см. гл. IX). Общей тенденцией, характерной чертой эпохи финансового капитала становится стремление к подчинению государственной машины интересам господствующей кучки, «стремление заменить демократию олигархией» (Ле н и и). Государство, которое и в эпоху промышленного капитализма являлось «комитетом, управляющим общими делами всего класса буржуазии» (Марк с и Энгельс , Манифест коммунистической партии, М.—Л., 1932, стр. 19), на империалистической стадии все больше служит интересам финансовой олигархии. С этим тесно связан кризис старых форм буржуазного господства, кризис парламентаризма.
Наряду с финансовой олигархией здесь играет роль и рост силы и значения пролетариата. Рост рабочего класса, его классовой солидарности и самосознания, его влияния как гегемона среди трудящихся, крушение конституционных иллюзий среди последних, назревание революционного подъема подрывают основу существования парламентаризма, уменьшают доверие к последнему. Все чаще разрешение классовых противоречий переносится на улицу. В связи с этим происходит также перестройка классовых сил самой буржуазии. Буржуазные партии вербуют теперь свои кадры из лиц, находящихся в зависимости от монополистических предприятий (в т. ч. банков), находящихся на службе у последних или связанных с ними своими вложениями. IIa очередь становится появление особого типа партии—вооруженного отряда. Государственный аппарат становится орудием борьбы финансовой олигархии за рынки сырья, рынки сбыта, приложения капиталов за предел мира.
Комиссии парламента превращаются в специальные учреждения, приспосабливающие законодательство к интересам олигархических групп. Прежнее разделение властей, при котором попеременно преобладающую роль играли власть законодательная, исполнительная, судебная, сменяется резким усилением исполнительной власти и возрастанием роли бюрократической и военной машины классового господства буржуазии. Все сильнее становится связь государства с хозяйственной деятельностью разных капиталистических обществ. Система государственного кредита и государственной монополии все сильнее переплетается с частнокапиталистическими монополиями. Развитие этих тенденций приводит к сращиванию финансовой олигархии с капиталистическим государством. Последнее становится орудием ее господства, подчиненным ее интересам. «Центр управления CACIII переместился из Вашингтона в Уолл Стрит» (улица. где сконцентрирована финансовая «деловая» зкизнь НьюИорка),-—писал мелкобуржуазный американский сенатор Петигру.
В числе американских министров различных кабинетов были такие крупнейшие представители финансовой олигархии, как Меллон, Ламонт и др. «Политика империи,—пишет об Англии Л. Денни,—решается небольшой социальной группой, члены которой переходят попеременно с политических на коммерческие посты» (напр. Мак Кенна—председатель правления первого пи величине банка в мире—Мидленд бенка, б. министр финансов Англии; Роберт Хорн—один из крупнейших представителей финансовой олигархии Англии, б. министр торговли; вицепремьер правительства Макдональда Болдуин— владелец крупных паровозостроительных заводов и т. д.). Даже испытанный защитник капитализма Вернер Зомбарт вынужден признать, что «финансовый капитал господствует над миром и заставляет танцевать, как марионеток, государственных деятелей».
Развитие приводит к усилению и росту «контрольно-учетных» (JI е и и н) функций государства, ставшего исполнительным комитетом монополистической буржуазии, финансовой олигархии, к стремлению монополий осуществить через государственную власть свои интересы за счет широких масс. Попытки государства внести элементы «упорядоченности» и «планомерности» в капиталистическое хозяйство выражают стремление монополистической буржуазии организовать в общегосударственном масштабе грабеж этих масс.
Вопреки социал-демократическим и оппортунистическим измышлениям все это не ведет к «организованности» капиталистического хозяйства, а выражает собой рост антагонистических противоречий (кризисов, войн), их взрывчатой силы. Наряду с ростом использования финансовым капиталом государства, путем вмешательства последнего в хозяйственную жизнь, благодаря упрочению связей с ним частнокапиталистических монополий, непосредственные организации самого монополистического капитала .(всякого рода предпринимательские и иные союзы, съезды, об-ва) осуществляют сплошь и рядом основные его экономические мероприятия, организуя вооруженные отряды для защиты интересов олигархической кучки и нажима на поднимающийся революционный класс—пролетариат.
Эти процессы сращивания с государством протекают однако весьма противоречиво и неравномерно. Игнорирование классовых противоречий, забвение того, что капиталистическое государство не стоит над классами, а становится в эпоху Империализма приказчиком финансовой олигархии, ведут к преувеличению и переоценке госкапиталистических тенденций, к оппортунистическому изображению госкапитализма, как возможности бескризисного развития капитализма. На этой же основе социал-фашисты пытаются выдать изображаемый ими госкапитализм за социализм. Между тем тенденции к госкапитализму лишь усиливают позиции тех или других капиталистич. групп, обостряют борьбу между ними за использование государства, ведут к усилению анархии капиталистич. хозяйства, его антагонистических противоречий.
Социал-фашистские теоретики ссылаются обычно на рост коммунальных предприятий и экономические мероприятия государства, как на процесс «вызревания» социализма в недрах капитализма. Мероприятия государства, направленные на спасение от банкротства и краха монополистов, и служащий этим целям «контроль» они пытаются изобразить социализмом, мирно расцветшим в «тепличной» обстановке современного капитализма. На самом деле все это лишь усиливает «каторгу для рабочих» .и тех сотен миллионов т. н. «нецивилизованных» народов, безжалостной эксплуатацией которых создается благополучие не только буржуазной олигархии, но и незначительной верхушки реформистских профсоюзов и самой лакействующей современной социал-демократии. Вслед за государственной машиной господствующая кучка прибирает к рукам прессу, искусство и т. д.
«Гигантские размеры финансового капитала, концентрированного в немногих руках и создающего необыкновенно широко раскинутую и густую сеть отношений и связей; подчиняющую ему не только средних и мелких, но и мельчайших капиталистов и хозяйчиков,-—с одной стороны, а с другой,—обостренная борьба с другими нац. государственными группами финансистов…—все это вызывает повальный переход всех имущих классов на сторону империализма» (Ленин , Соч., т. XIX, стр. 159). Все слои буржуазии втягиваются в орбиту политики финансового капитала, финансовой олигархии.
Идеология финансовой олигархии становится их идеологией. Она же просачивается в верхушечные слои рабочего класса. Профсоюзная бюрократия становится одним из приводных ремней подчинения части рабочих организаций интересам финансовой олигархии. Личные и финансовые связи реформистских «вождей» с финансовым капиталом ведут к прямому сращиванию верхушки реформистских организаций с крупным капиталом. Союзы монополистов подбирают не только всех должностных лиц от членов буржуазных парламентов до муниципальных и профсоюзных чиновников, но и становятся руководителями общественного мнения и «духовными отцами» общества.
К этому присоединяется широко организованная система коррупции, подкупов государственного, муниципального аппарата, верхушки реформистских профсоюзных организаций . «…Политические учреждения новейшего капитализма—пресса, парламент, союзы, съезды и пр.—создали соответствующие экономическим привилегиям и подачкам для почтительных, смирненьких, реформистских и патриотических служащих и рабочих и политические привилегии и подачки.
Доходные и спокойные местечки в министерстве или в военнопромышленном комитете, в парламенте и в разных комиссиях, в редакциях „солидных» легальных газет или в правлениях не менее солидных и „буржуазно-послушных» рабочих союзов—вот чем привлекает и награждает империалистская буржуазия представителей и сторонников „буржуазных рабочих партий»» (Ленин , Соч., т. XIX, стр. 310—11). Так. обр. весь государственный, политический, муниципальный и хозяйственный аппарат, подкупленная герхушка реформистских профсоюзов, пресса и прочие виды идеологического воздействия на массы становятся орудием господства финансовой олигархии. Это господство не ограничивается нац. рамками.
Антилснинскио теории
В корне неверную, явно апологетическую трактовку получил финансовый капитал у социал-демократических теоретиков. Характеризуя процесс образования финансового капитала, Гильфердинг писал следующее: «Все возрастающая часть промышленного капитала не принадлежит тем промышленникам, которые его применяют. Распоряжение над капиталом они получают лишь при посредстве банка, который представляет по отношению к ним собственника этого капитала. С другой стороны, и банку все возрастающую часть своих капиталов приходится закреплятьв промышленности. Благодаря этому он в постоянно возрастающей мере становится промышленным капиталистом.
Такой банковый капитал, следовательно капитал в донежной форме, который таким способом в действительности превращен в промышленный капитал , — я называю финансовым напиталом» ; ( Финансовый капитал», изд. 1923, стр. 2(54— I 2G5). В этом определении превращение капитала в финансовый оторвано от концентрации производства и выросших из нее монополий. ; В нем отсутствует внутренняя связь между процессом концентрации производства и новой ролью банков. Определение Гильфердинга является чисто формальным. Оно не вскрывает монополистической сущности финансового каI питала, цепляясь за одни формальные признаки.
В значительной мере оно остается на поверхности явления, сводя вопрос к тому, куда; направлен и как использован банковый капитал. Самое сращивание, слияние характеризуется односторонне. Рост паразитизма, который знаменует собой финансовый капитал, полностыю игнорируется Гильфердингом. Взятое оторванно от тех процессов в области производства, которые являются конечной причиной перехода «от господства капитала вообще к господству финансового капитала» (а не банкового), это определение приводит к неверному выводу, о неизбежной гегемонии банкового капитала при образовании финансового. Гегемония банкового капитала должна была бы в этой связи означать, что не производство, а обращение становится «господствующим моментом». Трактовка эта не является разумеется случайной.
Несколько дальше вслед за своим определением Гильфердинг пишет: «Гегельянец сказал бы здесь об отрицании отрицания: банковый капитал был отрицанием ростовщического капитала и в свою очередь сам отрицается финансовым капиталом. Последний представляет синтез ростовщического капитала и банкового капитала и на бесконечно более высокой ступени экономического развития присваивает себе плоды общественного производства» (там же, стр. 266). Подчеркнутые нами слова показывают, что финансовый капитал, по Гильфердингу, — не синтез банкового капитала и промышленного, а, как он говорит, синтез ростовщического н банкового. Здесь Гильфердинг прямо подменяет финансовый капитал банковым. Господство банков, примат обращения, перенесение анархии в сферу рыночных отношений понадобились Гильфердингу для того, чтобы проложить путь к «организованному капитализму», устранению основных классовых противоречий капиталистического производства, увековечиванию и прямой апологии капитализма.
Другой «столп» социал-фашизма К. Реннер также исходит из примата обращения. Фактически сводя, подобно Гильфердингу, но еще болое откровенно, финансовый капитал к банковому, Реннер пытается далее провести положение о возможности «врастания капитализма» в социализм через социализацию обращения (см. Реннер). Такой же апологией капитализма, представляющей попытку подкопатьеп под ленинскую теорию Империализма, является теория Финн-Енотаевского (члена «Союзного бюро» контрреволюционной организации меньшевиков). ВпешIII’, формально Финп-Енотаевский выступает против теории Гильфердинга. Но при этом он «борется» не с апологетическими, оппортунистическими элементами теории Гильфердинга, а против тех немногих правильных положений, от которых Гильфердинг отказался по мере своей эволюции к социал-фашизму. Финн по существу пытается оспаривать как самое понятие финансового капитала, так и факт слияния банкового капитала и промышленного.
Чтобы создать почву для отрицания финапсового напитала в ленинском понимании. Финн отождествляет его с банковым. Финансовый капитал, по Финну,—это денежный «капитал, приносящий процент». Подменив финансовый капитал ссудным (см. Ссудный капитал). Финн ссылается далее на учение Маркса о промышленном капитале, движении его функциональных форм (денежного, производительного и товарного капитала) и решающей роли господствующей формы—производительного капитала. Пытаясь установить связь этих форм, но не видя их противоречий, Финн старается в дальнейшем придать взаимоотношениям банков и промышленности чисто формальный смысл, игнорируя при этом монополистический характер тех и других . Финн подчеркивает отделение капитала-функции от капитала-собственности, не желания понять их связи.
Этого нового качества и не хочет понять Финн. Финн-каутскианец повторяет тезис о господстве промышленного капитала, как это утверждает и Каутский, чтобы тем легче было отрицать паразитизм и загнивание капитализма и неизбежность последних. Финансовый капитал, как форма капитала,—новая категория, нечто третье, отличное от банкового и промышленного. Ег о основной признак— это слияние, взаимопроникновение этих двух форм капитала. И он выражает собой обострение противоречий капитализма, рост его паразитизма, его загнивание. Но это-то и не нравится Финну, ибо это означает, что капитализм вступил в последнюю стадию своего развития, стадию своей гибели. Финну же нужны доказательства «живучести» капитализма, его способности к дальнейшему «нормальному» развитию производительных сил. Руководящая мысль Финна: «„Империализм по своей экономической сущности—монополистический капитализм»,—говорит Ленин. Это верно.
Считая, что капитализм даже в передовых капиталистических странах не достиг еще зенита, Финн особенно подчеркивает незрелость капитализма в России перед революцией.—Социал-фашисты всех оттенков и их сподвижник Финн отстаивают мысль, что не только старый, домонополистический капитализм не создал предпосылок социалистического переворота, но что создание этих предпосылок незакопченное в эпоху финансового капитала. Отсюда они делают вывод о прогрессивной роли Империализма, о том, что капитализм не достиг еще «своего кульминационного пункта», не исчерпал еще себя полностью. На точке зрения примата обращения, общей всем теоретикам социал-фашизма, стоит и троцкизм.
Вот что напр. пишет о финансовом капитале Троцкий: «Америка действительно от промышленного капитализма переходит к промышленно-финансовому капитализму, более высокого банкирско-ростовщического типа» (сб. «Мировое хозяйство», 1919—25, стр. 110). Подобно Финн-Енотаевскому и другим, он также определяет финансовый капитал как банковый капитал, в его отличие от функционирующего производительного капитала. По его мнению, господство финансового капиталу означает господство банкового над промышленным и выражает собой возврат к ростовщическому капитализму.
«Оригинальным» по сравнению с Гильфердингом «Оригинальным» по сравнению с Гильфердингом и Финном в воззрениях Троцкого является то, что начало господства монополий и финансового капитала он относит к послевоенной эпохе, как это пытался проводить в нашей литературе и Преображенский. И в этом вопросе позиция Троцкого оказалась тождественной с позицией с.-д. теоретиков. А. Ходэюаев.
Экспорт капитала.
Одним из основных признаков Империализма является изменение характера и роли экспорта капитала. Экспорт капитала приобретает в эпоху Империализма выдающееся и «особо важное значение» (JI е — нин . Соч., т. XIX, стр. 143),Экспорт становится «типичным» и «особенно характерным явлением» (там же, стр. 301), развиваясь «в очень больших размерах». Экспорт капитала играет большую роль и имеет исключительно важное значение в деле создания «международной сети’ зависимости и связей финансового капитала» (там же, стр. 119).
Экспорт капитала существовал и до эпохи империализма и всегда означает вывоз стоимости за границу для систематического присвоения произведенной там прибавочной стоимости. Различие между до империалистическим экспортом капитала и в эпоху Империализма обусловлено изменением структуры капитализма в его монополистической стадии, в результате которого экспорт капитала получил преобладающее значение над экспортом товаров и превратился в мощное орудие в руках финансового капитала для извлечения монопольной сверхприбыли за границей.
Возможность и необходимость экспорта капитали.
Для выяснения нового характера экспорта капитала в эпоху Империализма существенное значение имеет вопрос о возможности и необходимости экспорта капитала. Возможность вывоза капитала создается тем, что ряд остальных (стран втянут уже в оборот мирового капитализма, проведены или начаты главные линии железных дорог, обеспечены элементарные условия развития промышленности и т. д. «Hеобходимость вывоза (Экспорта) капитала создается тем| что в немногих странах капитализм „перезрел: и ему недостает (при условии неразвитости земледелия и нищеты масс) поприщ „прибыльного» помещения» (там же, стр. 120). Если до эпохи Империализма экспорт капитала существовал как возможность, то в эпоху Империализма превращение возможности Экспорта в необходимость Экспорта обусловливается рядом специфических условий, порождаемых господством монополий и финансового капитала (об экспорте капитала в домонополистическом капитализме см. Экспорт капитала). Высокие монопольные цены ведут к ограничению покупательной способности масс, а следовательно и емкости внутреннего рынка. частности господство монополий в народном хозяйстве неизбежно ведет к «безнадежному отставанию» (Ленин ) с. х-ва от промышленности и выявляется в широком растворе «ножниц» между с.-х. и промышленными ценами, которые означают усиление неэквивалентного обмена между городом и деревней и обнищание крестьянских масс. Далее, господство монополий ограничивает применение новых капиталов и потому, что оно чрезвычайно обостряет конкурентную борьбу, делая тем самым вложение новых капиталов в определенные отрасли менее выгодным и даже рискованным.
В частности понижая норму прибыли не картелированных предприятий и отраслей, картелированные отрасли «выталкивают» капитал неорганизованных капиталистов в другие страны. Все это ведет к образованию большого «избытка» капитала, ищущего более прибыльного применения за границей и как следствие к Экспорту . К этому также ведет рост протекционизма (см. Протекционизм.). Доведенном «охранительных» пошлин до размеров запретительных докапиталистические монопольные объединения пользуются для того, чтобы захватить внутренний рынок в свое распоряжение. Путем искусственного взвинчивания цен па внутреннем рынке капиталистические монополии, с одной стороны, выколачивают на нем огромные сверхприбыли для успешной борьбы с иностранными монополистическими объединениями на мировом рынке (см. Бросовый экспорт, Демпинг), а с другой стороны,—накапливают огромную сверхприбыль, кристаллизующуюся в форме гигантских «свободных» капиталов, которые вывозятся (Экспортируются) за границу.
Рост таможенных пошлин создает также необходимые предпосылки для экспорта капитала, в частности в высоко развитые страны. В страну с высокими таможенными барьерами особенно выгодным оказывается экспорт капитала в целях открытия там соответствующих предприятий и использования благоприятных условий хорошо защищенного внутреннего рынка для сбыта продукции внутри страны по высоким ценам, а также и для применения демпинга в другие страны. Это обстоятельство чрезвычайно стимулировало до 1914 прилив европейских, в особенности английских, капиталов в САСШ, бывшие страной с высокими таможенными барьерами. Наоборот, в последние годы, в связи с резким повышением таможенных пошлин в Англии, туда перенесено несколько американских и германских предприятий.
Поскольку речь идет об экспорте при монополистическом капитализме, это означает стремление к извлечению прямо или косвенно огромной монопольной сверхприбыли, ибо Экспорт капиталистической монополии добиваются именно монопольной сверхприбыли.—Однако эта погоня монополистических организаций за сверхприбылью не всегда является непосредственной целью экспорта капитала. Если бы экспорт капитала рассматривался только под этим углом зрения, то многое осталось бы неясным в том богатом многообразии явлений и связей, которые в действительности имеют место. Так напр., известно, что Англия экспортирует капитал в Индию в форме займов ее правительству по значительно более низким процентным ставкам, чем в другие страны.
В частности экспорт капитала может непосредственно преследовать и военно-политические цели (постройка военно-стратегических дорог, портов, военных заводов и т. п.). В этом случае при экспорте капитала может непосредственно не преследоваться задача получения сверхприбыли, хотя в конечном счете он служит именно этой цели. Т.о. не всегда капитал экспортируется в эпоху Империализма. только для немедленного и непосредственного извлечения сверхприбыли.
Дело в том, что финансовый пользуется экспортом капитала, как важнейшим в эпоху Империализма орудием политического порабощения отдельных стран, для вытеснения конкурентов, захвата отдельных территорий, передела рынков сбыта и источников сырья и т. д. и т. п. Совершенно очевидно т. о., что экспорт капитала следует рассматривать не изолированно от основных противоречий и переплетении со всеми остальными признаками Империализма. В конечном счете экспорт ведет к выколачиванию монопольной сверхприбыли. Но это достигается подчас не прямо, а косвенно—через вытеснение конкурентов, монопольный захват рывков сбыта и источников сырья и т. д. Хотя в эпоху Империализма преобладающее значение получает экспорт капитала, однако это ни в коей мере не означает сокращения экспорта товаров.
Экспорт капитала становится средством для поощрения вывоза товаров за границу. Благодаря экспорту капитала завоевываются новые рынки сбыта. Часто при предоставлении займа прямым образом обусловливается возможность вывоза в капитал импортирующую страну определенного количества товаров. Ленин пишет: «Вывоз капитала за границу становится средством поощрять вывоз товаров за границу» (Л е н и н, Соч., т. XIX, стр. 123). Экспорт капитала в эпоху Империализма. означает определенную форму проявления капиталистической монополии, «а монополии всюду несут с собой монополистические начала: использование „связей» для выгодной сделки становится на место конкуренции на открытом рынке. Самая обычная вещь: условием займа становится расходование части его на покупку продуктов кредитующей страны» (там же). После войны «форсирование» экспорта товаров экспортируемым капиталом стало особенно очевидным и особенно широко практикуемым явлением. Вместе с общим возрастанием экспорта капитала возрастает также и экспорт товаров, что явствует между прочим из ниже след. данных:
выколачивания прямо или косвенно гигантской монопольной сверхприбыли, тем самым способствуя дальнейшему усилению конкуренции, неравномерности развития, паразитизма и загнивания капитализма и приводя к неизбежным военным столкновениям и катастрофам. Размеры экспортированного за границу капитала к концу соответствующих годов рисуются в след. табл. (в млрд. ф. из приведенной таблицы видно, что за период от 1862 до 1902, т. е. до начала 20 в., когда капитализм свободной конкуренции сменился монополистическим капитализмом, экспорт капитала был сравнительно незначительным. С другой стороны, из приведенной таблицы также явствует, что «гигантского развития вывоз капитала достиг только в ,начале 20 в.» (Л он и н, Соч., т. XIX, стр. 121), т. е. после утверждения в крупных капиталистических странах господства монополистического капитализма (см. Экспорт капитала).
Экспорт капитала и паразитизм.
Экспорт капитала и паразитизм. Для страны, вывозящей капитал, экспорт его имеет следующее двойственное значение: с одной стороны, он приносит сверхприбыль, способствует росту богатства и силы данной страны. С другой стороны, это же означает рост слоя рантье, рост паразитических слоев населения, превращение ее в страну-рантье, т. е. рост паразитизма и загнивания.—«Для стран, вывозящих капитал,—пишет Ленин,—почти всегда получается возможность приобрести известные „выгоды», характер которых проливает свет на своеобразие эпохи финансового капитала и монополий».
Но вместо с тем «этот вывоз способен приводить к некоторому застою развития в странах вывозящих». В другом месте Ленин пишет: «Вывоз капитала, одна из существенных экономических основ империализма, еще более усиливает эту полнейшую оторванность от воспроизводства слоя рантье, налагает отпечаток на всю страну, живущую эксплуатацией труда нескольких заокеанских стран». Такой же двойственный характер носит и импорт капитала в какую-нибудь страну. С одной стороны, он способствует развитию капитализма, некоторому, хотя обычно изуродованному, временному и одностороннему развитию производительных сил капнтало импортирующей страны, а с другой стороны, он неизбежно закабаляет эту страну, ставя ее в зависимость от страны, экспортирующей капитал, вынуждая ее к «уступкам» при предоставлении каких-нибудь концессий, к «уступкам» в смысле сбыта и ввоза товаров, к «уступкам» в законодательстве страны и т. д. и т. п.
Подчиняя себе в результате всех этих «уступок» определенную страну, финансовый капитал империалистических держав тормозит в дальнейшем развитие производительных сил этой страны, консервируя и закрепляя в ней докапиталистические отношения эксплуатации, разоряя ее беспощадной эксплуатацией и препятствуя развитию в ней отраслей промышленности, могущих конкурировать с ввозимыми империалистическими странами товарами. Это является прямым опровержением с.-д. теории «деколонизации» (см. Колонии). При импорте капитала даже в развитые и независимые страны это также обусловливает известную зависимость последних от капитала экспортирующих стран.
При выгодном помещении капиталов и при монопольном овладении какими-нибудь отраслями производства в какой-нибудь стране экспортеры получают выгоды монопольного положения не только в этой стране, но и в мировом хозяйстве. Если экспортированному в какую-нибудь страну капиталу удается прибрать к рукам доходные экспортные предприятия, плодородные земли, плантации и источники сырья, то сверхприбыль будет получаться также на мировом рынке. Особенно ярким фактом, свидетельствующим о паразитическом характере экспорта капитала, является то обстоятельство, что после определенного периода вывоза капитала за границу доходы страны, экспортирующей капитал, с ранее вывезенных капиталов превышают текущий вывоз капитала. Это означает, во-первых, что она не вывозит во многих случаях новый капитал, а лишь вкладывает часть извлекаемой сверхприбыли, а во-вторых, что происходит выкачка из капитал импортирующих стран добавочного сырья, предметов потребления.
По данным Ч. К. Гобсона, доходы от заграничных вложений Англии превышали ее новые вложения за 1880—1909 на 1.290,6млн. фунтов стерлингов. Капитал большей частью вывозится как непроизводительный капитал, т. е. в форме государственных займов, используемых для непроизводительных целей, в форме торговых инвестиций и т. д. Выгоды от экспорта капитала ясны для империалистов, и поэтому борьба за новые сферы приложения капитала между крупными финансовыми объединениями принимает острый характер. Эти финансовые группы обычно тесно связаны с правительствами тех стран, которые они представляют на мировом рынке и помощь со стороны которых им всегда обеспечена. Конкуренция между банковскими концернами превращается в соперничество между капиталистическими странами.
Т. к. вывоз капитала связан с получением ряда других преимуществ в стране, ввозящей капитал, то получается, что финансовый капитал в буквальном, можно сказать, смысле слова раскидывает свои сети на все страны мира». Страны, экспортирующие! капитал, укрепляются не только в отсталых и неразвитых государствах, но они даже «в самых мощных государствах…, устраивают себе прочные гнезда» (JI е н и н). Вот почему борьба за сферы приложения капитала, борьба за усиление «влияния» в тех странах, куда капитал экспортируется, защита инвестированных капиталов неизбежно ведет к лихорадочным вооружениям и к неизбежным военным столкновениям.
Анти Ленинские теории экспорта капитала.
Анти Ленинские теории экспорта капитала. Гильфердинг определяет сущность экспорта капитала следующим образом: «Под экспортом капитала разумеем вывоз стоимости, предназначенной производить за границей прибавочную стоимость. Существенно при этом, что прибавочная стоимость оставалась в распоряжении туземного капитала. Если напр. германский капиталист переселяется со своим капиталом в Канаду, производит там и уже не возвращается на родину, то это равносильно потере для германского капитала, это денационализация капитала: это—не экспорт, а перенесение капитала» («Финансовый капитал», изд. 1923, стр. 370).
В трактовке Гильфердингом экспорта капитала не видно разницы между экспортом капитала до Империализма. и в эпоху Империализма. Другими словами, Гильфердинг не вскрывает того нового качества, которое скрывается за экспортом капитала в эпоху Империализма.—Ничего удивительного поэтому нет в том, что Гильфердинг не увязывает экспорт капитала с борьбой монополий за сверхприбыль и с неравномерностью развития, упрощает формы экспорта капитала, выделяя только экспорт капитала в форме производительного капитала, и наконец отрицает паразитизм и загнивание, порождаемые экспортом капитала.
О значении экспорта капитала Гильфердинг пишет: «Таким образом экспорт капитала расширяет ту границу, которая определяется потребительной способностью нового рынка. Но в то же время перенесение капиталистических методов транспорта и производства в чужую страну обусловливает здесь ускоренный темп экономического развития, приводит к возникновению расширяющегося внутреннего рынка вследствие разложения натурально-хозяйственных связей, к расширению производства на рынок,—а потому и увеличению количества тех продуктов, которые могут быть ввезены и могут таким образом послужить опять-таки на уплату новых процентов по вновь (экспортированному — импортированному) капиталу. ..
Экспорт капитала ускоряет раскрытие «чужих стран и развивает их производительные силы в крупнейшем масштабе»’ (там ж?, стр. 374. Разрядка наша.—И. М.). Гильфердинг дает обоснование теории деколонизации, т. к. он учитывает лишь «благотворное» влияние экспорта. Кроме соц.-дем. трактовки экспорта капитала у Гильфердинга эта проблема также извращенно трактуется Розой Люксембург.
Как известно, Р. Люксембург отрицает возможность накопления «без некапиталистической среды». Поэтому она считает невозможным экспорт в случае отсутствия «третьих лиц». В своей «Антикритике» она заявляет: «Если капиталистическое производство само для себя образует достаточный рынок и допускает расширение за счет всей накопленной прибавочной стоимости, то становится загадочным еще другое явление современного развития: стремительность в погоне за отдаленнейшими рынками сбыта и вывоза капитала , т. е. наиболее яркие проявления современного им периализма» («Накопление капитала», 1931, изд. 4, стр. 398—397. Разрядка наша.—И. М.).
Другими словами, «если допустить возможность реализации прибавочной стоимости и накопления в „чистом» капиталистическом обществе, то нельзя никак объяснить погоню за… экспортом в эпоху Империализма». Нle говоря уже о том, что теория реализации Р.Люксембург неверна и соответственно извращается также теория экспорта, обоснование вывоза капитала Р. Люксембург полностью уничтожает различи между экспортом в эпоху промышленного капитализма и при Империализме. Недаром у Р. Люксебург Империализм является категорией внеисторической, поскольку накопление, а следовательно и погоня за внешним рынком существуют уже свыше 150 лет.
Из изложенного ясно, что определение экспорта капитала Р. Люксембург страдает след. пороками:
1) ноисторичностыо,
2) отрицанием монополистического этапа в развитии,
3) непониманием загнивания и паразитизма, порождаемого экспортом.
Неправильные трактовки экспорта капитала в советской литературе представляют определенное повторение (протаскивание) теории Гильфердинга или Р. Люксембург.
Загрузка ...