Фатализм (от фатум), религиозное и философское учение, утверждающее предопределение всего совершающегося. Признание божества, воля которого является причиной всех причин, неизбежно приводит к Фатализму.
Фатализм
Поэтому на позициях Фатализма более или менее открыто стоят все религии.
Особенной силы Фатализм достигает в исламе, прямо утверждающем, что судьба каждого человека извечно предопределена до мельчайших подробностей. Безоговорочно на позициях Фатализма стоит и кальвинизм (см.). Никакие действия со стороны человека не могут изменить божьего решения, но благочестивая жизнь и воздержание являются признаком, что данный человек предопределен к спасению. Требование умеренности и воздержания содействовало первоначальному накоплению и тем самым укреплению силы буржуазии в ранний период ее развития.
По словам Энгельса, учение Кальвина о предопределении «было религиозным выражением того факта, что в мире торговли и конкуренции удача или банкротство зависят не от деятельности или искусства отдельных лиц, а от обстоятельств, от них, но зависящих. „Определяет» не воля или действия какого-либо отдельного человека, а „милосердие» могущественных, но неведомых экономических сил» ( Э н г е л ь с , Об историческом материализме, 1935, стр. 15). Другие религии, однако, принимают Фатализм с некоторыми оговорками. Дело в том, что религии необходимо признать за человеком свободу выбора своих поступков, чтобы возложить на него ответственность за его действия.
В противном случае понятия добродетели и порока, греха и благочестия потеряли бы всякий смысл. Это противоречие между полным подчиненном поведении человека большой воле и ответственностью его за свои поступки неустранимо и вызвало в Средние века множество горячих богословских споров. Католическая церковь по этим причинам осуждала крайний Фатализм как ересь. В новое время, в более замаскированной форме, Фатализм также имел место в различных идеалистических и механистических направлениях. У Гольбаха (см.) в «Системе природы» несколько глав отведено обоснованию Фатализма. Следует отметить однако, что у Гольбаха Фатализм, выводившийся им из его механистического мировоззрения, направлен против теологии. В прочих же философских точениях Фатализм играет явно реакционную роль, защищая в большинстве случаев религию. Методологическим источником Фатализма в различных философских учениях являются, во-первых, отрицание случайности, во-вторых, метафизический подход к проблеме свободы и необходимости.
Фатализм представляет собой полное признанно безраздельной абсолютной воли творца.
Механистический материализм в разрешении проблемы случайности и необходимости приходит к фатализму. Раз все причинное обусловлено, то значит, по мнению механистов, нет ничего случайного. То, что мы разумеем под случайностью, есть незнание нами причинной связи, причинной обусловленности. Бухарин пишет: «Строго говоря, никаких случайных, т. е. беспричинных явлений нет. Явления же могут представляться нам случайными, поскольку мы недостаточно знаем их причины» (Бухарин, Теория исторического материализма,2 изд., стр. 42; разрядка везде Бухарина). Таким образом случайность для механиста—это субъективная категория, нечто кажущееся, лишенное объективного значения.
Диалектический материализм показывает, что причинная обусловленность всего совершающегося в природе и в истории не исключает момента случайности. Ошибка механистов заключается в том, что они ставят знак равенства между беспричинностью и случайностью. Но случайность не тождественна беспричинности, и случайности противопоставляется не причинность, а необходимость. Каждое явление как необходимое, так и случайное имеет свою причину. Но тем не менее в действительности имеет место и случайное, и необходимое. —Под необходимостью мы понимаем то, что неизбежно вытекает из внутренних закономерностей данного процесса. Но все же мы отличаем необходимость, являющуюся необходимым звеном развития (напр. пролетарская революция), от моментов случайных, тоже имеющих свои причины, но не обязательных, но неизбежных, могущих при ином стечении обстоятельств быть замененными другими (напр. время революций, место битвы и т. п.).
Метафизик же подходит к этому вопросу эмпирически: раз данное явление появилось, раз оно имеет место в действительности, то отсюда следует, что миновать данное явление—значит миновать всю цепь причин и следствий, а это невозможно. Следовательно все, что имеет место в природе, в обществе и в жизни отдельного человека, необходимо, неизбежно, обязательно и не могло произойти иначе, чем оно произошло. Человек с этой точки зрения является беспомощной жертвой необходимости. Это и есть Фатализм. —Отсюда вытекает утверждение, что все уже заранее предопределено, что «газовый шар, из которого возникла солнечная система, был так устроен, что… события могли произойти только так, а не иначе.
С необходимостью этого рода мы все еще не выходим из границ теологического взгляда на природу.
Для науки совершенно безразлично, назовем ли мы это, вместе с Августином и Кальвином, извечным решением большим, или, вместе с турками, или же назовем необходимостью. Ни в одном из этих случаев не может быть речи об изучении причинной цепи, ни в одном из этих случаев мы не двигаемся с места. Так называемая необходимость остается простой фразой, а благодаря этому и случай остается том, чем он был… случайность не объясняется здесь из необходимости; скорее, наоборот, необходимость низводится до чего-то чисто случайного» ( Э н г е л ь с , Диалектика природы, в кн.: М а р к с и Э н г е л ь с , Соч.,т. XIV, стр. 503—504).
Таким образом метафизическое отрицание случайности привело к своей противоположности, к признанию всего случайным, роковым, неизбежным и фатальным. —То же самое говорит и Маркс: «История имела бы очень мистический характер, если бы „случайности» не играли никакой роли. Эти случайности входят, конечно, сами составной частью в общий ход развития, уравновешиваясь другими случайностями. Но ускорение и замедление (исторического процесса.—М. Р . ) в сильной степени зависит от этих „случайностей«, среди которых фигурирует также и такой „случай», как характер людей, стоящих вначале во главе движения» ( М а р к с, Письмо к Кугольману от 17/IV 1871, в кн.:М а р к с и Э н г е л ь с , Письма, пер., род. И примеч. Адоратского, 4 изд.,стр. 290—291).
Меньшевиствующие идеалисты пришли—с другого конца—к отрицанию случайности, а следовательно, и к Фатализму.
С одной стороны, они отождествляют наши понятия случайности и необходимости с самими законами объективного мира. С другой стороны, случайность для них (в данном случае они целиком следуют за Плехановым)—это перекрещивание двух необходимостей. Таким образом случайность, по рассуждению Доборина, есть «нечто относительное, но объективное, внешне необходимое (подчеркнуто мною. —М. Р.) по отношению к внутренне-необходимому, к имманентному процессу развития данного явления». Плехановское разрешение вопроса о случайности и необходимости совершенно недостаточно.
Хотя Плеханов и признает объективность случайности, она представляет собой только результат некоего внешнего столкновения необходимых рядов.—В противоположность индетерминизму, утверждающему, что человеческое решение, поступки и действия абсолютно свободны, ничем не ограничены и не подчинены закону причинности, метафизический детерминизм утверждает, что все, что человек предпринимает, причинно обусловлено предыдущим ходом событий, каждый поступок необходимо вытекает из всей цепи предшествующих явлений и следовательно воля человека фаталистически предопределена. Человек не в состоянии поступить иначе, чем он поступает.
Человек, согласно этому учению, —кукла, марионетка, которую провидение (называемое на языке метафизического детерминизма абсолютной необходимостью) дергает за нитку, заставляя думать, решать, предпринимать и действовать строго определенным образом. Разница между куклой и человеком только та, что кукла, ничего, но сознающая, не сознает и своего поступка, человек же полагает, что он в своих действиях свободен. Но человеческая свобода—химера, иллюзия, плод нашего воображения и не больше. «Если-б камень способен был мыслить, но не знал бы закона тяготения, он бы думал, что не в силу этого закона он падает на землю, а только потому, что ему так хочется или так приятно» (Спиноза).
Лейбниц также указывает, что от людей часто ускользают причины их действий, что вызывает иллюзию абсолютной свободы.
Если бы магнитная стрелка была в состоянии мыслить, то и она была бы уверена в том, что она, по своему желанию, обращается к северу. —Все эти примеры говорят о том, что свобода воли, как и случайность, объясняется метафизиками исключительно незнанием причинной связи, причинной зависимости и обусловленности. Энгельс указал, что «свобода заключается не в воображаемой независимости от законов природы, а в познании этих законов и в возможности поэтому планомерно пользоваться ими для определенных целей.
Это верно как о законах внешней природы, так и о тех, которые регулируют физическую и духовную жизнь самого человека, — о двух классах законов, которые мы можем отделять друг от друга разве только в идее, но не в действительности. Поэтому свобода воли означает не что иное, как способность принимать решения со знанием дела… Следовательно, свобода состоит в господстве над самим собой и над внешней природой, основанном на познании естественной необходимости» (Э н го л ь с, Анти-Дюринг, в кн.:М а р к с и Э н г е л ь с , Соч., т. XIV, стр. 114). Пролетарий, борющийся за свержение капитализма, борется по необходимости: капиталистическая эксплуатация вынуждает и заставляет его бороться с буржуазией. Но, сознавая необходимость этой борьбы, рабочий тем самым поступает свободно.
И чем он сознательнее, чем глубже он постигает законы развития капитализма, необходимость ожесточенной классовой борьбы и неизбежность пролетарской революции, тем его действия, его борьба, его активность будут решительней. Марксизм-ленинизм решительно отмотает Фатализм и стоит на точке зрения диалектического детерминизма, утверждая, что «детерминизм не только не предполагает фатализм, а, напротив, именно и дает почву для разумного действования» ( Л е н и н , Соч., т. I, стр. 292). Эта принципиальная философская установка неразрывно связана со всей деятельностью Коммунистической партии. Социализм сам собой, но приходит.
Законы истории действуют, не в безвоздушном пространстве, а среди людей и через людей, среди общественных классов и через классы.
Поэтому недостаточно объявить себя революционером и сторонником социализма или коммунистом вообще, чтобы сами собой исчезли классы и эксплуатация трудящихся. Необходимо активное вмешательство в общественные процессы с учетом назревших потребностей момента. «Надо уметь найти в каждый момент, —пишет Ленин, —то особое звено цепи, за которое надо всеми силами ухватиться, чтобы удержать всю цепь и подготовить прочно переход к следующему звену» (Л е н и н, Соч., т. XXII, стр. 466).
Загрузка ...